IPB

Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

2 страниц V   1 2 >  
Ответить в данную темуНачать новую тему
> Книга. ПУТЬ САМЦА. Роман Трахтенберг, Автобиографичная история мужчины и его женщин
Kreol/Strannik
сообщение 7.4.2015, 23:46
Сообщение #1


Очень активный
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 1617
Регистрация: 2.2.2013
Из: Вечный странник,нет мне покоя
Пользователь №: 4592



Репутация:   65  


Роман Трахтенберг и его путь.

От 14-15 лет и времен дрочки, до Двух историй его ЛТР.

Секс и его блядки описанны очень подробно.

Девушкам для прочтения - бесполезна,так что можешь не читать! Эта книга о том, какой путь проходит каждый мужчина!

СЕКСАНЕБЫЛО - обязательна. Да вот так вот, когда люди встречаются-люди ебуцца. И это нормально и ни чего такого в этом нет. Хотя для тебя это возможно и шок! Увы. Деда Мороза не существует.

И да да да. Секс получить куда проще чем ты думаешь, просто на одни и теже вещи мы с тобой смотрим под разным углом. Вот и все.

Секс был - достойна прочтения-поверь. Но не принципиальна. для возврата...только как чужой опыт. А опыт как известно штука бесценная, ну а мастерство вообще не пропьешь wink.gif tongue.gif В процессе санчаса можешь прочитать. Или как


всем остальным - если ты спросишь что это за книга - больше экшн или жесткое порево? tongue.gif

Это легкое порно. Просто путь самца. Который проходит каждый мужчина.

Это лишний опыт для тебя. Определенный взгляд на вещи и на мир.

Приятного чтения.

drinks.gif

Сообщение отредактировал Kreol/Strannik - 23.10.2019, 3:28
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Kreol/Strannik
сообщение 8.4.2015, 0:05
Сообщение #2


Очень активный
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 1617
Регистрация: 2.2.2013
Из: Вечный странник,нет мне покоя
Пользователь №: 4592



Репутация:   65  


Роман Трахтенберг
Путь самца


Вступление


– Любимая!
– Какая «любимая», если ты мне изменяешь?!
– Если бы не изменял – то была бы единственная, а так – любимая…

Я начал работать над этой книгой потому, что внезапно впервые в жизни остался совсем один.
Жены не было. Потому что я от неё ушёл к любовнице.
Но и любовницы не стало. Потому что её я выгнал.
Каких-то других постоянных партнёрш на горизонте также не наблюдалось. Потому как с незамужними я держу дистанцию: подружил чуть-чуть – и до свидания, пока-пока. Ведь они опасны, ибо, в силу своего коварства или ввиду многочисленности популяции, стремятся попасть в «Красную книгу», то есть в твой паспорт. А мои замужние любовницы, с которыми мне было бы удобно, живут по тому же циничному принципу, что и я. То есть приезжают ко мне, когда этого хотят они, а совсем не тогда, когда я подыхаю от тоски в голоде и холоде. Когда некому сварить суп и залечить сердечную рану. Им твои проблемы до фонаря.
Желая убежать от такого неожиданного кошмара, я подался туда, куда нормальному человеку пойти и в голову не стукнет: в писатели. И решил посвятить своё творчество тому, чего в моей жизни было навалом, как мусора на помойке, и что однажды вдруг исчезло, как снег в период оттепели. А именно – бабам!
Я, правда, не знаю, как бабцы отреагируют на мой труд. Будет ли им интересно узнать, что мы, мужики, часто невооружённым глазом видим все их приёмы, ужимки и прыжки. И что иногда точно знаем, где у них кнопочка, на которую нужно нажать, чтобы всё срослось.
А мы знаем, потому что изучаем их всю жизнь и следим за ними внимательнее, чем они думают. Начинаем исследования уже в подростковый период, а заканчиваем… Да никогда конца этому не будет.
Вначале, по малолетству, в голове роится только одна мысль: кого бы, кого бы?!! Потом мы слегка взрослеем, у нас появляется юношеское эстетство, и хочется уже чего-нибудь эдакого. Например, девственной чистоты. И ты изучаешь именно эту горную породу. Проходит какое-то время, появляется цинизм, и тянет на проституток, олицетворяющих мегаполисную грязь. С теми приятней, зато с этими гораздо проще! Не надо кривляться, уговаривать, они вынуждены принимать нас такими, какие мы есть… Потом приходит осознание того, что вообще не интересен секс как таковой, а хочется любви: чистой и светлой. Сначала с женой, но потом и с ней неинтересно – потому что она уже есть, – и тогда находишь любовницу. Причём талантливую и перспективную, чтобы её общение с тобой не прошло даром. Ты ведь уже известен и богат, и можешь ей помочь. Тебе кажется, что девица, которая строит себе карьеру, по гроб жизни должна быть благодарна тому, кто поможет ей выйти в люди. Ты думаешь именно так потому, что сам был бы благодарен подобной помощи – в своё время. Но ты и тут просчитываешься. На поверку эта вулканическая порода: любовница и начинающий талант в одном лице оказываются одной, да притом ещё и самой заурядной бл…ю…
Пытаешься воссоединиться с женой. Но не факт, что тебя теперь примут. Поэтому приходится постоянно просить у неё прощения только мысленно, удивляясь самому себе. Надо же, думаешь ты, с ней жизнь началась, к ней же и возвращается. А ты все искал-искал, все выбирал-выбирал. Все думал, что, может, повезёт, что, может, найдёшь лучше. Но лучшее, оказывается, всегда было рядом.
То есть ты, подобно экскаватору, зарываешься все глубже и глубже, вынимаешь пласт за пластом до тех пор, пока не оказываешься на самом дне самого глубокого ущелья. Теперь уже некуда двигаться: вниз – невозможно, наверх – не вернуться. Говорят, что люди не летают. Нужно только уточнить – не летают вверх.
И ты теперь – как Колобок: «И от бабушки ушёл, и от дедушки ушёл…»
Почему-то, только когда тебя хочет съесть Лиса, ты понимаешь, что самое главное в жизни – это семья.
Правда, некоторые видят главное сразу. Есть такие уникумы. Я, к сожалению, не такой – я ОБЫКНОВЕННЫЙ. И мне придётся не раз покаяться за свои ошибки.
О семье пишу немного. Самое важное пусть останется за кадром.
Я же расскажу о… проблемах.
Главная – это выбор: мы никак не можем его сделать и на что-то решиться. Ведь нам кажется, что чем дальше и глубже, тем лучше и моложе. Нам – это большинству мужчин, которые в книге обозначаются термином «самцы».
Иногда мы до старости, как дети в магазине сладостей: одну конфету держишь в руке, две во рту, а при этом ещё и пожираешь глазами прилавок. И пока все здесь не перепробуешь, боишься, что самую вкусную всё-таки упустил.
Перепробуешь все – получишь дикую изжогу.
Вылечишься, придёшь в себя – подумаешь, а почему бы не поделиться опытом с другими? Причём предельно честно и местами цинично. Пусть я кому-то покажусь самоуверенным, ну извините. Я всё-таки артист и поэтому должен всегда быть уверенным в себе и в своей правоте.
… А кстати: у баб те же проблемы. Они точно такие же дети в кондитерском отделе. Честное слово.

Девочка плачет,
Что делать – не знает:
Одного члена мало,
А два не влезает.

У меня свой клуб, где есть стриптиз. По долгу службы и из чисто мужского любопытства я ежедневно общаюсь с танцовщицами. Так что эту общечеловеческую драму я вижу и с женской стороны. И даже регулярно пытаюсь предостеречь девиц, предупреждаю, где они могут проколоться: «Самое главное – это семья, дуры!»…Без толку. Ведь они уверены, что с этим парнем заводить детей не стоит; ведь, может быть, именно сегодня появится настоящий принц, завтра – второй, послезавтра – третий. Потом на неё позарится миллиардер, и она, наконец-то, выйдет замуж. Не тут-то было. После-послезавтра мне приходится говорить: «Все, деточка. Ты уже старуха. То, что ты не замужем, – проблема твоя, а вот то, что при взгляде на тебя, танцующую, создаётся впечатление, что ты разлагаешься прямо на сцене, и от тебя отваливаются куски мяса, – моя. Ты уволена. Прощай!»
Баба, у которой отнимают последний шанс, – странное создание: она и беззащитна, как ребёнок, которого почему-то выставляют из магазина, и опасна, как пожилая ядовитая кобра.
…Кстати, почему бы мне не начать непосредственно с женского вероломства?

Хочу! Хочу! Хочу!…

Учитель кладёт на стол кирпич и спрашивает:
– Дети, о чём вы думаете, глядя на этот кирпич?
– Как много больниц можно построить из этого кирпича!
– Как много школ и детских садов!
– О бабах!
– Вовочка, ну какая же связь между кирпичом и бабами?!
– Никакой! Я всегда о них думаю.

То, что бабы могут быть коварными и кого-то подставлять вместо себя, я понял в четырнадцатилетнем возрасте.
«Ну Ромка, ну че ты к нам пристаёшь!» – жеманно вопили одноклассницы, отбиваясь от моих нахальных приставаний. Хотя, прошу заметить, приставания эти происходили всегда в доме моих родителей, куда девочки сами же и напрашивались. Привлекал их, правда, не столько я, сколько наш холодильник, где стояли разные деликатесы, приносимые моей матушкой-стоматологом с работы. Девчонки пожирали сгущёнку и конфеты, которые в те времена были жутким дефицитом (о чём я по наивности даже не подозревал), и за это терпели то, что я, пользуясь случаем, хватал их за грудь. А может, им это и нравилось? По крайней мере, они не выказывали особого неудовольствия. Даже напротив: разгорячённой толпой мы носились по комнатам, сбивая с кроватей покрывала и скатерти со столов.
«Ну Ромка, а знаешь, че мы тебе скажем? – однажды хитро сообщили девочки. – Приставал бы к Наташке. Это которая в соседнем подъезде живёт. Она на год нас старше. Наташка же всем даёт».
…Сейчас я понимаю, что девчонкам просто не хотелось упускать возможность безнаказанно являться в гости ко мне и холодильнику. Потому что им, подрастающим женщинам, хотелось, чтобы сгущёнка у них была, а им бы за это ничего не было! Наташку они, не сговариваясь, подставили. Девочка эта была глупенькая, хоть и старше нас. Она уже подрабатывала кассиршей в магазине и училась в вечерней школе, так как семья у неё была небогатая. И вряд ли Наташка всем давала в силу возрастных причин. Время тогда было другое.
Но заявление своих одноклассниц я принял за чистую монету.
Тем более что вообще фраза «Наташка всем даёт» может любого четырнадцатилетнего мальчика выбить из колеи! Ясно, что вскоре ни о чём другом я думать не мог. И разрабатывал план, чем завлечь Наташку. То обещал ей хорошую музыку, но музыкой она не особо интересовалась.
– А у меня концерт Райкина на кассете есть, – сообщил я, следя за реакцией.
Это её заинтриговало. Концерт Аркадия Исааковича я записал на спектакле. Но переписывать его на другие носители при тогдашней технике был сущий геморрой. Впрочем, этот подвиг я совершил.
Чего только не сделаешь, раз «Наташка всем даёт!» Да-ааа, всё-таки это магическая формула.
…Но и после этого Наташка заявила, что ей со мной все равно некогда общаться. Ей надо реферат писать. По «Малой земле» Брежнева.
– Я помогу! – завопил я.
Писать его я, конечно, не собирался, сославшись на то, что всё должно быть написано её почерком. Но я свершил «огромный труд», подчеркнув в книге все важные места, которые «всего лишь надо было тупо перенести на бумагу».
И снова примчался к Наташке.
– Вот смотри, всё сделал! Тебе только переписать. Ну а давай ты мне за это…
И неожиданно для себя я с ужасом понял, что попросить главное не успеваю. Через час начиналось собеседование в техникуме.
В училища и разного рода техникумы тогда собрались поступать многие ребята после восьмого класса. И я в том числе. Ведь, во-первых, там платили стипендию. А деньги в кармане прибавляли возраст и «вес». Да и при знакомствах на улице с бабами говорить, что ты школьник, было беспонтово. То ли дело студент!
Но именно сейчас две мечты: сбежать из школы в техникум и переспать с Наташкой – жестоко совпали по времени. Надо было что-то делать, и я решил ограничиться тем, чтобы попросить у неё мзду – «в виде раздеться».
– Наташ, а хоть покажи свою… Ну, между ног, а? Только быстро, а то у меня собеседование сейчас.
– Ты с ума сошёл, родители дома!
В этот момент я понял, что Бог есть: входная дверь хлопнула! Они ушли! Значит, её отмазка уже не годится.
– Ну, Наташ, видишь, их уже нет! Показывай. Только быстро, а то у меня собеседование.
– Не знаю-ююю даже.
– Ну, Наташ. Я же спешу. Ну давай.
Она уже томно вздохнула, задумавшись о своей девичьей судьбе, как… в дверь позвонили! Как нельзя некстати припёрся мой одноклассник. По фамилии Пышкин, которого мы называли Залупышкин. Впрочем, несмотря на фамилию, он был кучеряв и мускулист, а также высок. Серьёзный конкурент мне, ведь у меня рост в то время был метр сорок девять.
А Залупышкин, надо сказать, тоже сильно запал на фразу «всем даёт». И, как и я, принялся ухлёстывать за Наташкой. При этим он полагал, что у него прав больше. Ибо он нравился Наташке чуть больше.
– Откройте! – стал орать он под дверью. – Я знаю, что вы дома!
– Ну, вот видишь, – облегчённо прошептала она. – Теперь ничего не получится.
– Все получится. Мы же тихо сидим. Он поймёт, что никого нет дома, и уйдёт!
– Не похоже, – шептала она.
И, кажется, была права. Гад Залупышкин все названивал и настукивал. Как раненый вепрь, он бился в истерике в дверь: «Я знаю, что вы дома-а!»
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Kreol/Strannik
сообщение 8.4.2015, 0:17
Сообщение #3


Очень активный
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 1617
Регистрация: 2.2.2013
Из: Вечный странник,нет мне покоя
Пользователь №: 4592



Репутация:   65  


«Тоже мне экстрасенс», – думал я, вовсе не собираясь отступать от своей цели. Все же я полдня трудился над «Малой землёй»! Так я теперь все брошу, и пойду открывать! И я продолжал настойчиво шептать Наташке: «Показывай. Только быстрее, собеседование же сегодня!»
И вот, с тяжёлым вздохом, словно расставаясь с кошельком, она потянула вниз трусы. Я увидел только край лобка, покрытый волосами, и… ничего больше. Ноги она сжала так, словно её туда могла укусить змея. Но мне же было четырнадцать! И только от этого зрелища многие мальчики моего возраста, выросшие в советской стране, были бы счастливы!
…Сильно опаздывая на собеседование, я выбегал из подъезда. Мысль о Залупышкине вылетела из головы. Он не издавал звуков вот уже пять минут, наверняка свалил домой. Оказалось, не тут-то было! Он сидел на соседней лавочке. И, увидев меня, озверел:
– Ах, это ты! Я тебя сейчас… я тебя… Вообще убью!
– Давай вечером убьёшь, – взмолился я. – У меня собеседование. Я опаздываю.
– Нет, сейчас, – завопил он, бросаясь в погоню.
– Да некогда же, давай вечером.
– Нет, сейчас! – орал он. – Вечером у меня другие дела. И вообще, может, настроения не будет уже такого.
Но я уже втиснулся в автобус… Больше я не встречался с Наташкой, мне было неловко. А трахаться, тем не менее, очень хотелось.
Потому не меньше раза или двух в неделю мы совершали вылазки по городу или в ЦПКиО для «знакомства с бабами». Я при этом был заводилой, потому что, несмотря на маленький рост, у меня все ж таки был очень хорошо подвешен язык. Да и выглядел к тому же взрослее «коллег». Представители Востока очень часто выглядят старше своих лет. Чтобы казаться солиднее, я обычно надевал шляпу, перчатки и брал зонт. Сейчас понимаю, как это все смешно. А тогда было совсем не до смеха.
«Телки» – которым, понятно, было не больше, чем нам, – ходили всегда по двое, по трое. Причём, обычно одна была слегка симпатичная, а вторая намного страшнее. Красивые девочки всегда ходят в паре с отвратительными жабами. Я слышал даже высказывание на эту тему, что у «настоящей женщины подруги должны быть старые, страшные и лысые».
Поэтому для начала мы их немного обгоняли, бросали «случайный» взгляд на мордочки и, если решали, что телки, в принципе, ничего, начинали знакомство. Я пристраивался с одной стороны, приятель – с другой.
– Здравствуйте, а давайте познакомимся. Меня зовут Роман, а моего друга Андрей, – начинал я.
– И что?
– Может, в кино сходим.
– А зачем?
– Посмотрим.
– А мы в кино не ходим.
– Ну давайте в музей.
– В музеи тоже.
Тогда мы могли спросить, а куда идут они? И затем сказать, что и нам туда же. Иногда сразу чувствовалось, что тут ничего не выйдет. Иногда знакомства удавались. Но как бы там ни было, дальше обниманий дело все равно никогда не шло. Помню, как-то одна из новых знакомых даже позвала к себе, – я весь замер от предвкушения – и решил, что вот сейчас ей засажу! Сейчас-сейчас!… – Правда, не знал как. Знал только одно страшное и манящее слово. Но был уверен, что мать-природа поможет. Куда там. Юная крошка уселась мне на колени, обхватила меня ногами, и три часа бедный член стоял навытяжку, как караульный у Мавзолея, но так ничего и не получил.
Девчонки с удовольствием принимали от меня приглашения на дискотеку, ведь я платил за вход, за еду и выпивку. Только после – они всегда нахально уходили с другими. Я винил во всём свой рост, проклинал его. Меня тогда ведь даже в кино не пускали. К тому же то, что я не мог сходить на фильмы «детям до 16», ещё куда ни шло. Но однажды билетёрша не пустила меня на фильм «детям до 14», куда мы пришли всем классом! Все сели смотреть, а мне пришлось бежать домой за свидетельством о рождении.
Однажды я нашёл дома старый полевой бинокль. Нетрудно догадаться, что все соседи из дома напротив стали мне как родные. Пару раз я видел, как из душа выходит голая баба. Но ещё больше потрясла меня сцена, подсмотренная мною во дворе. Две девочки-первоклашки, забравшись в самую чащу деревьев, играли в семейную пару. Одна изображала маму, вторая папу. Придя с работы, «папа» деловито поцеловал «маму» в щёчку. Потом отужинал песочными кренделями и занялся с «мамой» сексом. Почти вдавив в песок свою подругу, вторая девочка старательно вертела над ней попкой в растянутых колготках, засаживая ей несуществующий орган. От этой сцены в мозгу у меня все поплыло. Успокоиться я не мог и дрочил до офонарения.
Надо сказать, подсматриваемые картины жизни давали мне понять, что не только я и мои приятели озабочены сексуальными желаниями. Ведь тогда в советской стране было такое ощущение, что никто не трахается. Все святые. И потому каждый подросток, оставаясь один на один с собой, мучился чувством испорченности. Я поначалу даже не знал, как получать обыкновенную разрядку. И не знал, у кого спросить! Уже и искривлял член, и бил им себя по животу, и ничего не мог добиться. Как же это делается, подскажи, мать природа! Кончил первый раз, когда крутился на нём. Ужасно тогда испугался. Думал, там что-то лопнуло.
И все таки ощущение было незабываемое!
…Так длилось пару лет: невинные поцелуи со старшеклассницами, подглядывания, тихий онанизм. И вот однажды приятель, который был постарше, позвал меня на пьянку в честь своего ухода в армию.
– Кстати, – сообщил он. – Могу познакомить с проституткой. Она берет 25 рублей.
– А че так дорого? – протянул я.
На самом деле, предложение было более чем интересным. Ведь для первого раза, конечно, лучше проститутка. Потренироваться. Чтобы потом, когда начнутся серьёзные отношения с какой-нибудь мадамой, не опозориться… Но всё же двадцать пять рублей – немаленькие деньги. Это почти все мои сбережения.
– А ты поторгуйся, – цинично брякнул он.
Я стал торговаться, зная, что в итоге все равно отдам столько, сколько она просит. Выбора тогда было крайне мало, а хотелось чрезвычайно многого. И практически – все равно кого. И самое неприятное, что все друг другу рассказывали, какие они суперсамцы, и ты в это верил.
Поэтому – оставаться дальше девственником и жить в глухом неведении о самом главном деле жизни было мучительно.
К моей радости, проститутка согласилась скинуть цену до пятнадцати рублей и бутылки коньяка. Из этой бутылки мы ещё немножко для храбрости выпили.
…И я стал мужчиной!
Потом ещё раз! И ещё!…
Точно не помню, кажется, это произошло раз шесть.
Я, конечно, скрыл, что впервые дорвался до женского тела. Наврал девушке, что тёртый, опытный кобель. Она сделала вид, что поверила, и, как ни в чём не бывало, попросила принести ей воды. Я помчался на кухню. Кретин! И мысли не допустил, что она и сама может сходить за водой. Пока я бегал, она спокойненько спёрла золотое обручальное кольцо моей матери.
Вечером пропажу обнаружили. Пришлось врать, что ко мне приходил друг. Но сейчас уже невозможно предъявить ему претензии: не пойман – не вор.
– Ромочка, – вздыхала мама. – Не надо дружить с такими людьми. Кто же так поступает? Может, всё-таки позвонить его родителям?
– Нет! Нет! – умолял я. – А вдруг это не он? Ну мало ли что.
…Кольцо я купил матери через несколько лет, как только стал зарабатывать самостоятельно. Того приятеля, которого так некрасиво оболгал, пришлось больше не пускать и дом: родители бы не поняли.
Но всё-таки!… Всё-таки, самое главное событие в жизни питерского шестнадцатилетнего школьника свершилось! И даже это неприятное происшествие с кольцом не омрачало радости. Я стал мужчиной, настоящим самцом!
Мне, как и многим моим ровесникам, наконец-то покончившим со своей девственностью, казалось, что вот теперь-то «мы круты». Вот теперь-то все самое трудное позади. Теперь-то жизнь наладится.

Ну, где же вы, девчонки?!

– Давай потрахаемся?
– Не могу, у меня месячные.
– Тогда в попу.
– Не могу, у меня геморрой.
– Тогда в рот.
– Не могу, у меня кариес.
– Тогда в нос.
– А это как?
– А ВОТ КАК!!! (кулаком в нос).

Итак, я стал мужчиной.
Стал мужчиной и теперь чётко представлял, как и что делать в постели с бабой. Был, так сказать, горд за себя и всегда «готов к бою».
Но только бабы почему-то по-прежнему не давали!
Они, наверное, вообще не особо дающие в этом возрасте. Их ещё не тянет в постель к своим ровесникам. Что последних доводит просто до исступления.
Почему все так несправедливо?
Я в те времена только слышал замечательные истории о женщинах, которые выбирают себе в партнёров молодых сексуальных мальчиков. Я был именно таким, но не видел этих женщин. «О, где же ты, моя прекрасная блудница, – хотелось кричать мне, – я тоже буду сильно и много тебя любить. Ау!…»
А в ответ – тишина.
Утешало одно. Не я первый, не я последний, кто прошёл через это. И сколько бы нам ни говорили тогда, что нужно совсем чуть-чуть подождать, лет примерно до двадцати, и девчонок станет навалом, слушать этот бред больше не хотелось. Потому что до двадцати лет не доживают. Хотелось сейчас, сразу, немедленно. Но, как ни крути, дело с этим обстояло туго.
Правда, в жизни всегда находится место чуду.
– Мы тут хотим где-нибудь с бабами посидеть, – как-то сообщил по телефону товарищ. – Нас двое, а их трое. Мы к тебе придём. Ладно?… У тебя же дома никого?
Вот он – шанс.
– Приходите! – сразу выпалил я, ожидая чего-то необыкновенного.
Вскоре ко мне завалилась компания. Два парня, девчонки… Я уже стал прикидывать, которая моя, но и девчонок оказалось двое. Как?! Заметив разочарование на моём лице, приятель шепнул.
– Она заболела, понимаешь. Не смогла прийти. Ну не отменять же нам все.
– А мне отменять? – набычился я. – Пьянки не будет!
– Да погоди, – сказал приятель, – На, возьми телефон телки, позвони, скажи, что в автобусе с ней познакомился. Вообще-то это я с ней познакомился, но какая разница.
Сейчас, конечно, понимаешь, что эта афёра шита белыми нитками. Но тогда… Вера в чудеса двигала нами. И я, будучи прирождённым артистом разговорного жанра (на тот момент уговорного), матерел на глазах.
– Але, Марина, а это Роман. Как дела?
– Какой Роман?
– Ничего себе! Сама дала мне телефон, а теперь не помнит. В сто седьмом автобусе. Давай приезжай в гости, мы тут веселимся.
– Да? Но я тебя не помню.
– Приедешь, вспомнишь. Мы ждём.
– А куда ехать?
– Ты что, и адрес мой потеряла? Ну ты даёшь! Записывай…
Я был настолько убедителен, насколько мне хотелось трахаться, то есть очень. И девочка поверила. Мы уже выпивали, когда она появилась на пороге. На меня, разумеется, уставилась удивлёнными глазами: «Я же, кажется, с другим знакомилась. Вот с этим».
– Ты что?! Он же эстонец из Нарвы. Вчера только приехал, – заверил я.
Приятель включил эстонца. Что-что, а «эстонский» мы умели подделывать… Нарва ведь недалеко от Питера, так что эстонцы здесь не вызывали удивления. А вот уважение – да. Чем мы, умело изображая их, пользовались.
Когда двое что-то чрезвычайно убедительно доказывают, третий поневоле начинает верить: и девочка купилась. Иногда, правда, в течение нашей вечеринки в её глазах мелькало сомнение, но мы его тут же рассеивали.
В тот день мне повезло больше других. Бабы-то, естественно, им не дали, так что в конце концов все разошлись, а моя тётка осталась.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Kreol/Strannik
сообщение 8.4.2015, 0:24
Сообщение #4


Очень активный
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 1617
Регистрация: 2.2.2013
Из: Вечный странник,нет мне покоя
Пользователь №: 4592



Репутация:   65  


– Я тебя довезу до дома, – пообещал я и полез к ней обниматься. – Вот сейчас, через минуточку пойдём…
И буквально через пару минут мы пошли… в спальню.
Чуть после, лёжа в кровати, она задумчиво глядела в потолок и говорила, что никак не может меня вспомнить.
– Слушай, как раз, давай ещё разочек и вспомним, – предлагал я, так как мне думалось о своём. Нужно было из неё выжать все по максимуму. Чудеса – такая редкость. А пустая болтовня в постели – непозволительная роскошь. Вот сейчас она все вспомнит, наденет трусы и уйдёт. И мы начали по второму кругу.
Примерно в середине круга третьего моя фея сказала, что все равно не помнит, чтобы давала мне телефон.
– Давала, давала, – ещё раз, насколько мог правдиво, заверил я.
Ещё через минуту она сообщила, что кончила, а меня так и не вспомнила. А ещё секунд через двадцать девять-тридцать заявила, что вообще уходит.
– Куда?! – изумился я. – В ночь?!!
– Дебил! Сейчас всего пять часов!
– Правда?!
И тут я вспомнил, что вот-вот вернётся мать. Нужно было действовать быстро: «Если хочешь – можешь идти. Я тебя провожу».
…В подобном обмане девочек не было подлости. Это была ложь во спасение: вынужденная производственная необходимость. Поиск БОЕВЫХ ПОДРУГ являлся слишком трудным делом для одного не слишком опытного самца. Потому мы сбивались в стаи и помогали друг другу, как могли. Каждый приносил посильную помощь. Я умел уговаривать, у другого водилась «капуста», а у третьего вся стена на кухне была исписана телефонами БАБ, которыми он легко делился. Делал это с видом знатока, важно сообщая, что вот эта ничего в постели, вот эта… Типа, всех переимел. Конечно, ему не верили. Но всегда оставалась маленькая надежда, что вдруг он не все наврал, а кое-что просто приукрасил, ну не перетрахал, а перецеловал, ну не перецеловал, а перещупал.
Тогда все врали понемногу. Чего-нибудь и как-нибудь.
В несколько тысяч раз преувеличивать победы и «слегка» приукрашать ситуации считалось нормой. Как, собственно, и знакомиться в автобусах, ходить в гости, дрочить в туалете, обмениваться телефонами девчонок… А как же не обмениваться? Не вышло у тебя с ней, передай другому… пускай и он облажается. В шестнадцать лет каждая неудача тяжела. И поэтому тогда каждый должен был чётко понимать, что таких, как ты, миллионы. И понимать – понимали, но легче от этого не было.
При этом я считал, что мне особенно тяжело. У меня маленький рост, я очень умный, а эти твари любят красивых, высоких и кудрявых. Однозначно. Так что же мне остаётся?!
До сих пор не забуду, как однажды ко мне пришли ребята с девчонками. Две парочки разбрелись по комнатам, а я остался на кухне с какой-то бурёнкой. Чудо, которое взяли для ровного счета и на которое я надеялся, – жирненький трогательный колобок – всхлипывало у меня на плече и рассказывало, как сильно нравится ему мой товарищ. Я пытался её успокоить и, главное, убедить, что я тоже на что-то гожусь. Но ничего не помогало.
«Она ушла, любви не понимая», и я остался одни. Подсчитал убытки… Да, я забыл сказать, что у меня был, да и сейчас ещё, к сожалению, есть младший брат. Когда ко мне приходили приятели с девочками, братца приходилось выставлять из дома. Каждый час его «гуляний» мне стоил рубль. Рубли я давал ему железные юбилейные из своей коллекции (позже, правда, все отнял). А вечером того отвратительного дня ещё и пришедшая с работы мама некстати поинтересовалась, почему у нас стоят в ряд лишние пять пар тапочек. У нас были гости?
– Нет, нет, – с ходу пришлось сочинить какую-то нелепую ложь, – Тапочки все упали с верхней полки, я расставил. Убрать наверх забыл.
Мама тактично сказала, что я могу приводить домой друзей и девочек, но чтобы папа не замечал… Угу, приводить. А деньги откуда?! Да и не дают они, девочки эти…
Правда, и в те пуританские времена существовали такие места, где все способствовало возникновению интимности: пионерские лагеря, например. Вот где сам Бог велел отрываться. В лагерях я отдыхал до упора, до самой крайней возрастной отметки – шестнадцати лет. Мой отец, хотя и был директором клуба и имел высшее гуманитарное образование, обычно устраивался кочегаром в лагерь на все лето, чтобы присматривать за мной и младшим братом. А матушке, практикующему дипломированному стоматологу, приходилось служить там же сестрой-хозяйкой, чтобы держать нас с братом под железным колпаком. Но и здесь происходило немало интересного.
В последний год своего пребывания в лагере я сдружился с шестнадцатилетней девицей, сестрой старшей пионервожатой, толстой девочкой с большими сиськами. Настоящая казачка, единственная моя ровесница на весь лагерь, всем своим видом и поведением подбивала меня на то, чтобы гулять по-взрослому. Мы частенько обнимались. Я её хватал за грудь, что было очень волнующе; и развязывал ей тесёмки на сарафане, что было очень романтично, так как она ходила без лифчика. Я даже пытался дать ей в руку «колбаску», но «хот-дог» все равно не получался. Она не понимала моих желаний, я – её упорства. Ей очень хотелось целоваться, а мне… Короче, я её не догонял. Думаю, если бы мы начали целоваться, минут через пять или шесть её можно было бы трахнуть. Но тогда эта умная мысль не приходила в мою светлую голову.
Однако некое подобие любви у нас все же развилось.
То, что это именно она (имеется в виду ЛЮБОВЬ), стало понятным, когда казачка не явилась на свидание. Я весь изнервничался, издёргался. Но оказалось, что мы просто-напросто перепутали лужайки и ждали друг друга полтора часа в разных местах. Оба сильно переживали и злились. Потом все выяснили и помирились. На радостях я снова попытался её раздеть. Но она, зараза, опять не дала! И очередной вечер в пионерском лагере перестал быть томным.
А наутро она сообщила, что через час они с сестрой идут мыться в баню. После чего она снова пойдёт со мной гулять. «Ну, хоть что-то!» – решил я и… полез на черепичную крышу парилки.
Там, вывалявшись, как следует, в пыли и найдя возможность проковырять дырочку, замер в засаде. Проторчав на ней пару тройку часов, – вот бабы! за временем следить не умеют! – я притомился и начал разминать усталые члены. Тело, понимаешь, затекло. И в этот самый момент они заявились. Я замер. Сейчас начнётся! Вот они сели на скамейку. Вот они сняли платья. Вот они… Но что-то, видимо, вызвало их подозрения. Видимо, от моих трудов с потолка посыпалась пыль. Они истерично позвали истопника. Тот вычислил меня на раз-два-три.
Этот доморощенный альпинист полез на крышу и за ухо, самым нахальным образом, стянул вниз. Я понял – теперь меня с позором выгонят из лагеря и эта история станет достоянием гласности. Но, что самое ужасное, – моя прекрасная толстая девочка все узнает и, как следствие, точно не даст. Но истопник, добрый самаритянин, вероятно, из чувства солидарности, так никому ничего и не сказал.
Сейчас я, конечно, понимаю, что если бы за такую ерунду выгоняли из лагеря, то мальчиков там и вовсе бы не осталось! Это же просто мелкое хулиганство, ну, как, например, вымазать ночью спящих товарищей зубной пастой. Кто этого не делал, скажите?
Именно так, держа в руках фонарик и пасту, я повстречался с очередным чудом. Она приехала с актёрским отрядом. Эти девчонки занимались в разных театральных студиях и в лагере жили бесплатно. От них требовалось только показать какой-нибудь спектакль перед закрытием. А мы, артисты-любители, решили показать им спектакль пораньше и ночью полезли к ним в палату с банальной пионерской целью – измазать их зубной пастой. Продвигаясь с маленьким пластмассовым фонариком между железными кроватями, я заметил, что одна из них спит в прозрачных трусах, ну, или полупрозрачных. Причём, одеяло сбилось на сторону. Вот это удача! Подкравшись ближе и подсвечивая бесформенное тело фонариком, мы с приятелем пытались рассмотреть все как можно подробнее: искали нужные ракурсы. А девочка крутилась и вертелась, словно специально демонстрируя все, чем богата. По-моему, эта юная нахалка даже и не спала, и, по-моему, ей самой нравилось происходящее. Правда, до определённого момента, ибо, когда я протянул руку, решив её потрогать, она что-то невнятное буркнула и накрылась одеялом. Ну точно не спала!
Мазать мы её не стали, зачем себя обнаруживать. А наутро я «случайно» с ней познакомился.
Девочку звали Настей. Мы подружились и продолжили общение после лагерной смены. Она частенько приглашала меня в гости, когда собирались друзья. Дома у неё было интересно. Её папа, капитан дальнего плавания, привозил из-за границы разные эротические журналы, которые мы засматривали до дыр. Я был на пару лет старше их компании. Им всем – ещё по четырнадцать, мне – шестнадцать.
Вспоминая это – думаю, может, и не был я таким уж уродом, каким сам себе казался. Пусть не супермен, но, в принципе, нормальный отрок. Мы продружили с ней целый год. Не знаю, может, на самом деле она уже и была готова к сексу и даже его жаждала, но я на это не особо рассчитывал и поэтому присматривался только к своим ровесницам. Переспать с ними шансов больше.
Так или иначе, я вскоре потерял к ней интерес, и мы практически перестали общаться. И вдруг после длительного перерыва Настя проклюнулась. Мне было уже семнадцать, а ей, значит, пятнадцать.
– Я тебе должна сказать кое-что важное, – она чувственно запыхтела в трубку.
– Чего?
– Я лишилась девственности.
– Чего-чего? – Я не был готов к такому разговору с ней.
– Ну, трахнули меня!
– А-а? Да ты что?!
Видимо, это событие для особей женского пола так же важно и значимо, как и для нас. Им тоже непременно нужно донести его до всей планеты, всем рассказать и со всеми обсудить… А может, и повторить его? Поэтому, на всякий случай, я спросил: «А у тебя кто-нибудь дома есть?»
– Нет.
– Хорошо. Давай приеду, все обсудим.
И я помчался. Дома Настя принялась долго с подробностями рассказывать, «как пришла к мальчику, как он её повалил, но как у них ничего не получилось. А потом как она пришла снова, и как тогда у них получилось…» Я заинтересованно кивал, раздумывая, что пора бы потихоньку начать на неё залезать. Процесс пошёл. Со стороны я, наверное, напоминал Винни-Пуха, неуклюже пытавшегося взгромоздиться на Сову… Но тут, откуда ни возьмись, заявилась её бабушка, которая, видите ли, выгуливала на улице их собаку.
Обломавшись и поняв, что что-то надо делать, – так как за тот час, что её бабушка выгуляет пса, успеть девочку и уломать, и трахнуть сложно, – я решил пригласить её к себе. Точнее, к своим предкам, то есть бабке с дедкой. С некоторых пор я решил, что БАБ лучше водить к ним. Там было вольготно, трехкомнатно и точно известно, что раньше пяти вечера они не нагрянут.
Приехали мы часов в одиннадцать утра, и времени до вечера было навалом. Но я всё же форсировал ситуацию. Чего время-то зря терять.
– Коньячку! – по-детски радостно, перейдя в наступление, с ходу предложил я (коньячок был дедовский, бутылка стояла открытой).
– Давай! – не по-детски согласилась Настя.
И мы выпили! Немного разобрало. Но надо было срочно выпить ещё. Однако я понимал, что больше из этой бутылки пить нельзя. Заметят убыток, и сразу начнутся вопросы.
– А давай теперь вот этого выпьем… Этого, э-э, – я даже не мог определённо сказать, что это стоит в бутылке с импортной этикеткой. Но точно алкоголь и, главное, бутылка тоже открыта.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Kreol/Strannik
сообщение 8.4.2015, 0:29
Сообщение #5


Очень активный
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 1617
Регистрация: 2.2.2013
Из: Вечный странник,нет мне покоя
Пользователь №: 4592



Репутация:   65  


– Давай! – бодро поддержала она и вдруг заявила. – Чего ты так мало наливаешь?!
Эх, была не была! Ну не убьёт же меня дед из-за… непонятно чего. И я бухнул ей граммов триста, которые она бодро, по-взрослому, не замедлила выпить.
– А может, в постельку? – ненавязчиво, в манере поручика Ржевского предложил я.
– П-ппошли!
Настя сломалась на короткой дистанции перехода из одной комнаты в другую. Она стала падать и я впервые увидел, как человек, засыпая мертвецким сном, громко распевает при этом песни.
Но мне казалось, что алкогольное опьянение вовсе не преграда для секса, а наоборот – помощь. И, простите, пришла девочка сама, сама попросила налить побольше. Кстати, пила она тоже сама, без всякого насилия с моей стороны. В чём я виноват? Раз ни в чём, так чего ж теперь от главного отказываться?!
Настино показательное выступление, однако, длилось недолго. Вскоре девочка неожиданно начала долго и продолжительно блевать. Вначале она уделала ковёр на диване. Тогда я стянул её на пол и притащил какой-то тазик, в который она все равно не попадала, потому что не могла даже держать голову. А пока я старательно затирал покрытие на диване, она гробила ковёр на полу.
Но, по сравнению с дальнейшим, отвратительная уборка могла показаться приятными хлопотами перед балом. Настя закатила глаза и начала в голос стонать: «О-оааа-ааоо…»
Мне стало страшно. Всерьёз. До озноба.
Мне семнадцать, ей пятнадцать.
Тюрьма.
«Что мне делать?! Делать мне что?! Что же, твою мать, мне делать, – в отчаянии метался я по комнате. – Надо позвонить мамочке, она всё-таки врач. Пусть лучше на меня наорут, чем посадят».
И я стал звонить мамаше на работу, чтобы сообщить, что сижу с девочкой, а она зачем-то напилась и почему-то умирает.
– А че делать-то?
– Ромочка, ты её не трогал? – сразу же с волнением спросила она.
– Нет, нет, – уверил я.
– Точно? – с признаками лёгкого недоверия в голосе переспросила любящая родительница.
– Точно, точно. А что ты имеешь в виду?
– Ничего. Её надо под холодную воду.
И я потащил моего «маленького тюленя» к воде. Никогда до сих пор я не мог даже подумать, как сложно нести человека, который почти без сознания. С меня сошло семь потов. Так как Настя была девочкой мясистенькой и крупненькой, чтобы сдвинуть её, нужны были мускулы Геракла. Как в фильмах про войну, я тащил умирающего товарища через коридор, который, собака, как назло, не кончался. Пару раз её рука, вся, простите, в блевотных массах, выскальзывала, и девочка падала, звонко ударяясь головой о стену. Не дай Бог, соседи услышат. Но, наконец, кое-как, с трудностями коридор был пройден. Я закинул полуживое тело в ванну и врубил холодную воду. Эффект получился обратным! Настя принялась стонать ещё громче, ещё ужаснее, а в придачу ещё и посинела, покрывшись страшными пупырышками.
Призрак тюрьмы с новой силой замаячил передо мной.
Теперь точно посадят, нервничал я. Поймут ли родные, простят ли? Будут ли носить передачи?… И я решил звонить бабушке. У бабки были в роду пьющие люди и даже один настоящий алкоголик. Как никто другой, она наверняка знала, что делать в таких случаях. Ситуацию я сформулировал предельно точно: «Бабка, приезжай. У тебя дома умирает человек. Ты приедешь и найдёшь одинокий охладевший труп, так как меня к тому времени уже увезут в тюрягу».
Она приехала через два часа, нахлестала Настю по щекам, дала выпить нашатыря и чаю, сделала холодный компресс и, убедившись, что та уже может ходить, хоть и шатаясь, вытолкала нас за дверь. И даже дала денег на такси. В машине Настюха снова предприняла попытку постонать, но, наученный горьким опытом, я хлестанул её по щеке, чем снова привёл в порядок.
Вечером был семейный «разбор полётов». Мама ахала и причитала: «А что же сказали её родители?» – «Не знаю. Я её к двери прислонил, позвонил и убежал. Зачем слушать, что они скажут? Заранее понятно – ничего интересного». Бабушка отнеслась к произошедшему с цинизмом, сказав только, что так нажираться мальчику из приличной еврейской семьи неприлично, а также посоветовала с этой алкоголичкой больше не встречаться.
История наших с Настей отношений на этом ещё не закончилась. Так как на следующий день она позвонила и сообщила: «Я поняла. Я совсем не умею трахаться».
– Да ну? Своим умом дошла, или подсказал кто?!
– Ага. Ты не мог бы меня поучить?
– Ну-у… А когда и где? – уже более заинтересованно спросил я, справедливо опасаясь приводить её к себе.
– Ну, вот у меня бабушка гуляет с собакой каждый день с 4 до 5, может, будешь приезжать?
И я приехал. Но все опять было как-то неправильно, она кобенилась, а я, уже разочарованный и уставший, вежливо решил послать её по факсу. То есть познакомить со своим приятелем.
Он её также пару раз трахнул и забыл.
Но, видимо, то, что она не заинтересовала никого из нас, не давало ей покоя. И в голове её роились разнообразные элементы мелкой бабской мести.
Как-то однажды она звонит и говорит: «Рома, привет. Как дела? Может, приедешь? А то сижу одна, скучаю…» Намёк был ясен. Я поехал. Оделся, как на свидание. Надел кожаный дедовский плащ. Его шляпу. И вот, весь такой красавец-раскрасавец, стою перед её дверью и жму на кнопку. Но… почему-то никто не открывает. Тупо жму снова. Звонок трезвонит. Дверь остаётся запертой. Зато сзади на лестничной площадке зачем-то появляются три неизвестных малолетних рыла: «Ну, че приехал?»
– А вы кто такие?
– Сейчас, бля, узнаешь! Сейчас, бля, тебе, бля, будет плохо, нах!
Я смотрю, что ребята меня младше, но здоровее. И понимаю, что самое главное – прорваться. Не показать, что боишься. Иначе тебя зароют и убьют или наоборот – сначала убьют, а потом съедят. Малолетки бьют до победного, пока не превратят живого интеллигентного человека в неаппетитный труп, ибо тупы, твердолобы и не думают о последствиях. А я думал.
Решил – троих сразу мне не убрать. Значит, надо хорошо дать в рыло хотя бы одному. Тогда избивать меня будут только двое. И, взяв за грудки самого мясистого, я впечатал его в дверь. Звук удара отозвался эхом по всему подъезду. Они явно растерялись, не ожидая такой прыти от «коня в кожаном пальто», и быстро слиняли. Я постоял ещё минуту, приходя в себя. Неужели обошлось? Такого я не ожидал, и тем более от собственной персоны.
…У девочки хватило наглости ещё и позвонить мне. Сообщить, какой я всё-таки герой.
– А зачем ты, сволочь, это сделала? Объясни.
Она что-то замямлила на тему того, как она обижена тем, что я воспользовался ею, а потом перестал замечать… По всей видимости, кто-то из этих малолеток ухлёстывал за ней и развёл её на жалость, дескать, ну почему же она грустная, почему она плачет, кто её обидел, кто её расстроил… Вот девочка и поплакалась, как жестоко её бросили, как цинично воспользовались её беспомощным положением и т.д. и т.п.
А в детстве модно вступаться за девок, бить кому-то морду. Наверное, и в тюрьму немало людей попадают по такой же нелепой причине.
Я в своей жизни не видел ситуаций, когда за женщину следует вступаться. По крайней мере во времена моей юности и в той среде, где я рос, девочки не попадали в действительно обидные положения. Почти всегда оказывалась права народная мудрость, утверждавшая: «Сука не захочет, кобель не вскочит». Поэтому до сих пор опасаюсь дур с инфантильным образом мышления, которые умеют ведь убедить нынешнего мужика дать в рыло предыдущему. Мне кажется, на такое ведутся только малолетние идиоты с кучей комплексов или лицемеры, пускающие дамам пыль в глаза. И часто оба эти определения неразрывны.
Но что делать. Даже я в том славном возрасте был недалёк в каких-то простых и примитивных ситуациях. Так, например, умудрился проморгать одно чудо.
Познакомились мы в детском санатории. По сути он не очень-то отличался от пионерского лагеря. Но в лагерь меня тогда однозначно бы не пустили. Мне уже стукнуло восемнадцать. А для санатория это был предельно допустимый возраст.
Сказать по правде, там было неплохо. Я завёл чудесный роман с одной юной феей. Звали её Вика. Мимо спящих воспитателей пробирался я по ночам в комнату, где спали она и ещё две девочки. И укладывался к ней в кровать. А она… ну естественно, не давала! Говорила, что каждая девушка хочет выйти замуж. А если у неё уже кто-то был – эта мечта становится неосуществимой.
Мысль предложить ей выйти за меня в мою голову как-то не залетала. Если бы пришла или если бы девушка поставила такое условие – грамотно развела – наверное, я бы женился. Но в санатории у нас так ничего и не вышло, несмотря на то, что я Вике явно нравился И она даже в какой-то момент была готова это подтвердить.
Однажды по дороге на дискотеку мне встретилась её соседка по комнате и загадочно сообщила, что Вика заболела и хотела бы меня увидеть. Я отправился навещать больную. Она лежала в комнате одна, да и во всём здании тоже никого не было; все, в том числе и воспитатели, ушли на дискотеку.
– Вика, ты чего? Болеешь, что ли? – И тут я заметил, что на ней только трусы и лифчик. С другой стороны, что же здесь удивительного: болеет – вот и разделась.
– Угу, – томно ответила она. – Посиди со мною рядом.
Сидеть мне чего-то не хотелось. Чего сидеть, с больной-то?! Дискотека, между прочим, начинается. А если там какая девочка подвернётся? Как такое пропустить? А? Конечно, я об этом не говорил вслух. Я об этом думал, и только об этом; а совсем не о том, что меня ждёт, если останусь.
– Ну посиди, – все просила Вика. – Или приляг. Мне же будет скучно одной.
Я присел, потом прилёг, раздумывая, что надо с ней немного пообниматься, да и бежать на дискотеку. И мы пообнимались! Она позволила многое. Но я, в свою очередь, помнил, что «каждая девушка хочет выйти замуж», и не позволил себе лишнего. Как настоящий джентльмен пытался держать себя в руках. Кончил в штаны. В ужасе понял, что надо бежать переодеваться, не идти же теперь с мокрым пятном на дискотеку.
– Ну, ладно, Вика, пока, – прикрываясь руками, начал прощаться.
– Пока, – вероятно, проклиная мою тупость, ответила она. И я ушёл, оставив её «болеть дальше».
Осел… или лучше – ИШАК!!!
Эта девушка тоже могла стать моей судьбой, сложись все тогда по-другому. Только где же в том возрасте взять опыт? А что касается чувств – ими руководит только сексуальное желание. Оно подталкивает на поиски той, которая даст, так что самцам совсем не до эстетства. Впрочем, и бабы-то в этом возрасте ещё не очень сильно отличаются одна от другой. Все только начинают жить. И лишь спустя время мы можем объективно оценить женщину. А пока – лови все, что готово попасться!
Так что параллельно моему роману с Викой я том же санатории и в то же лето подцепил ещё одну девчонку. Точнее, наш роман возник уже после того, как она уехала и оставила мне под подушкой письмо на восьми страницах, где писала, что я – её кумир. Решиться сказать об этом лично она не смогла и поэтому пишет об этом сейчас.
Такое признание способно потрясти неокрепшее сознание любого восемнадцатилетнего дауна! Я сразу же ответил. Она – мне. Я – ей. Она – мне. Мы переписывались ежедневно. Пять раз в день я бегал проверять почту. И это было очень похоже на любовь. Чистую, прекрасную, платоническую. Платоническую – потому что девочка была из Красноярска. Какие же ещё у нас могли быть отношения?!
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Kreol/Strannik
сообщение 8.4.2015, 0:35
Сообщение #6


Очень активный
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 1617
Регистрация: 2.2.2013
Из: Вечный странник,нет мне покоя
Пользователь №: 4592



Репутация:   65  


…Надо заметить, что все мои передряги и трудности – переписки и нечаянные проколы с алкоголем – не оставались незамеченными моей семьёй: родители и бабушка с дедушкой принимали в них живое участие. Ведь тот факт, что мальчику пора жениться, был, прямо сказать, налицо. И однажды дедушка сообщил мне, что есть у него на примете одна замечательная еврейская девочка. Из богатой семьи. Папа человек очень известный, мама тоже. Сходи, пожалуйста, туда.
Ну… Почему бы не сходить? Надев лучший костюм – финский за двести рублей, – и все то же дедовское кожаное пальто с бобровым воротником и дедовские же ботинки со шляпой, я пошёл на смотрины.
Приняли меня торжественно. С накрытым столом. Но, увы, девочка оказалась квадратной и глуповатой. При этом себя она считала безусловной звездой. Она недавно выиграла какую-то школьную олимпиаду по какому-то предмету, за что её наградили поездкой в Израиль. А год был восемьдесят седьмой, и ещё никто нигде не бывал. Так что девочка среди своих подруг козыряла.
На меня же в те годы впечатление производили совсем иные вещи. Но как интеллигентный человек я не мог уйти сразу. Умничать тоже не собирался, но родители девочки завели вдруг разговор о Ницше. Я его поддержал, потом перевёл тему на Достоевского, откуда съехал на антисемитизм. Потом ещё сыграл на фортепиано и спел какую-то смешную песенку. И вдруг заметил эту женскую, якобы неуловимую уловку: мама спрашивала взглядом у дочки: «Ну, как он тебе?»
Одним движением бровей и жадно блеснувшими глазками на заплывшем личике дочка так же моментально дала маме понять – то, что надо!
…И тут Вини-Пух вспомнил об одном неотложном деле…
…Ну, если у вас больше ничего не осталось… Пришлось интеллигентно давать деру.
Я всегда боюсь этих ситуаций, когда видишь, что на тебя положили глаз. Для интриги лучше – если бы она вообще была там возможна – не знать, понравился ты или нет.
Что хочу сказать напоследок об этом возрасте? Если вы, дорогие читатели, подумали после этой главы, что я был озабоченный маньяк, вы ошиблись. Помимо соблазнения девочек, я уже два года учился на филологическом факультете ЛГУ и даже писал потрясшую всех преподавателей курсовую на тему «Ненормативная лексика в творчестве русских поэтов и прозаиков Серебряного века». Русский фольклор был мне интересен. Я занимался им профессионально. И он «кормит» меня до сих пор, будучи широко используемым в шоу-программах моего клуба. Однако у меня не сложились отношения с одним из преподавателей. Он сделал все, чтобы меня отчислили. Я автоматически попал в список новобранцев и загремел в армию, в доблестные войска связи, где и получил в полной мере возможность изучать ненормативную лексику в творчестве солдат и офицеров Советской армии конца двадцатого века.
Про армию можно писать книги и стихи. Но лучше писать про любовь. Любовь к женщине в армии носит характер, пожирающий душу солдата, но, увы, абсолютно платонический.
Слава Богу, у меня это длилось только до первого отпуска.

Девственность – как проблема

Перед первой брачной ночью сидит мужик и красит себе яйца зелёнкой.
Друзья спрашивают: «Зачем?»
А он: «Завтра сниму штаны, жена увидит, спросит, почему яйца зелёные?
А я ей – раз сразу в морду, бац: «Где ты другие видела?»

Долго думал, что главное в следующем периоде жизни человека: от восемнадцати до двадцати-двадцати двух? И понял. Люди взрослеют, и помимо обычной подростковой озабоченности их жизнь наполняют разные социальные установки. А также страхи, что ты не справишься с ними. Причём страхи преследуют в равной степени как мужчин, так и женщин.
Что касается парней, то самой страшной их проблемой становится затянувшаяся девственность, особенно если вдруг над твоей головой, как волосатая засасывающая вагина, нависла армия. «Это что же?! – в спермотоксикозной панике мечется душа будущего воина. – Если я не стану мужиком сейчас, то шанс выпадет только в двадцать! Если доживёшь!!! Но это же позор и ужас до преклонных двадцати лет оставаться валдайской целкой. Как на это отреагирует телка, которую сниму после армии?! И вообще – вдруг к тому времени все мои жениховские способности сойдут на нет?» и т. д, и т. п. Дух бунтует, самец мечется и не знает, куда бежать и кого иметь. Он не смеет уговаривать ровесниц, ибо все одно не снизойдут, а где обрести жрицу любви, ведать не ведает. Особливо если это тварь дрожащая, обитающая в Ленинграде в конце восьмидесятых и имеющая от роду неполных кврнадцать лет.
…Именно тогда мы с моим приятелем оказались на тропе воинственного поиска приключений перед армией. Но если у меня с бабами уже «всё было», то у него – пока нет.
– Я тебе помогу! – геройски заявил я, представляя внутренний ужас своего товарища (ведь я на его месте бился бы в истерике). Хотя моя уверенность и строилась тогда из редких удач, которые смело можно приравнять к чуду, все же у меня было «намного» больше опыта, сына ошибок трудных и гения, друга парадокса.
И мы отправились в ЦПКиО им. Кирова, где, взяв напрокат лодочку, ненавязчиво гонялись за телочками с более-менее сформировавшимся желанием хоть кому-нибудь, хоть на полшишечки… Удача в тот день решила улыбнуться только одному из нас. Мы, то бишь я, подцепили двух девок. Но только одна из них была не похожа на горгулью, а вторая – вылитый Квазимодо. Но что делать.
– Ладно. Тебе нужнее, так что «Эсмеральда» твоя, – шепнул я на ухо приятелю.
– Не даст! – обречённо пробурчал он.
– Куда денется. Тебе не даст, достанется мне. А вторая тогда твоя (ха-ха-ха). Так что старайся.
И мы взялись уговаривать баб пойти ко мне домой, на палочку чая.
…Если бы только знать, что моя жертва в тот день пропадёт даром. Пока я мучился в комнате с доставшимся мне бегемотиком с крокодильим личиком, у которого внезапно оказались критические дни и внезапно вдруг возникшая любовь ко мне (девушка настойчиво предлагала встречаться, а я отмахивался повесткой), мой приятель все два часа, проведённые с девкой наедине, базарил с ней за жизнь.
– Как же так?! – обиженно вопил я после того, как девчонки ушли. – Я же как Матросов бросился на этого лемура. Уступил тебе царевну, а ты, как кот Баюн, – трындишь, трындишь и…
– Но она сказала, что ещё девственница. Что мне было делать? – со сказочной дуростью возмущался он в ответ.
Что, что?! Меня позвать.
А может – он влюбился с первого слова? И по глупости надеялся, что так ему точно будет известно, ждала его «Эсмеральда» из армии или нет. В этом возрасте абсолютно непонятны мотивы, движущие людьми. У всех куча страхов. У парней – дождётся девушка или нет. А бабы опасаются и прикидывают, женишься ты на ней после армии или нет. Или ей лучше что-нибудь сейчас подыскивать…
Женщины коварны уже с юности, они тоже не хотят упускать удачу. Ну, или мне так кажется. По крайней мере та в меру симпатичная «Эсмеральда», с которой мы красиво познакомились в парке и трогательно простились, уходя, пообещала ждать моего приятеля и писать ему письма в армию. А писала она их не только ему… По крайней мере и мне она тоже писала.
Впрочем, на ней свет клином не сошёлся: мне писали шестеро девушек, хотя многие бойцы и сослуживцы не верили в мои способности. Потому что в армии, как ни крути, не только мой приятель, а практически большинство были ещё девственниками. Помню, как ко мне подошли азербайджанцы и спросили: «Ром, ты из города?» – «Да». – «А ты когда-нибудь трахал женщину?» – «Да. Неоднократно». – «Ой, не надо, не заливай». – «А вы нет? Неужели только ослиц?!»
Но как им было поверить в мои способности, если ситуация с сексом в деревнях или небольших городках была ещё хуже. А я… Я за первые месяцы в армии сбросил восемнадцать килограммов и был похож на пятиклассника. Даже заболел тогда, о чём и сообщал в письмах к любимым. Одна из них, моя «санаторная» любовь Вика, даже примчалась в госпиталь. Благо служил я недалеко от её родного Минска (каких-то полторы тысячи километров). За тот год, что мы не виделись, она сильно изменилась. Неожиданно расцвела: может, недавно лишилась девственности, может, обо мне много думала, а думы о возвышенном облагораживают!
Когда её увидели кавказские «деды», они просто опешили.
– Это твой девушка? – с недоверием спрашивали они, пристально оглядывая мою исхудавшую персону.
– Мой. А что такого? – ответил я с видом бывалого и тёртого джигита. И тут же понял, что я – орёл.
Она оставила пару апельсинов, банку сгущёнки, посидела и уехала. А я осознал, что в санатории прошлым летом лечился не от того. Нужно было зрение и мозги вправлять. То есть я не только не трахнул готовую к этому телку, но даже и не разглядел её как следует. Типа, девочка как девочка. И только сейчас, посмотрев на неё глазами других людей, изменил своё мнение. Стал писать ей, предлагая в письмах выйти за меня замуж. Но у неё уже были другие… планы. Она сообщила, что, к сожалению, уезжает с папой в Америку… И уехала с каким-то парнем в Израиль.
…Несколько лет спустя я оказался у них в гостях. Там не было даже свободной кровати, и мне дали спальный мешок. Зато утром её парень ушёл на работу, а я перебрался в кровать, и у нас все, наконец, спустя столько лет, случилось. Едва мы кончили и я сел перекурить, как её парень зачем-то вернулся. К счастью, он нас не застукал, хотя, может, и заподозрил что-то…
Ну да ладно. Это уже другая история.
А тогда, в армии, поняв, что эта звезда исчезла с моего небосклона, я продолжал строчить другим девушкам. И, как только меня отправляли в командировку в Питер, не упускал случая встретиться со всеми ними (кстати, забыл сказать, что в командировках я был семь раз. Потому что у меня какой-то дальний родственник оказался генералом в Генштабе округа). Приезжая домой, встречался сначала со знакомыми девушками, потом с малознакомыми, и даже совсем с незнакомыми. Разумеется, цель, которую преследуешь в таких отпусках, – чтобы бесценное время не было потрачено зря. Сразу прикидываешь, даст – не даст. Глаз выбирает баб, готовых переспать: ведь уламывать тебе некогда, мозг анализирует это.
И вот как-то в этой череде дошла очередь и до «Эсмеральды» из парка. Той, слегка симпатичной, что писала и мне, и моему товарищу, и… её уламывать я бы тоже не стал, – чего терять время и делать подлянку другу – но я всё же с ней встретился. И увидел, что… произошли необратимые перемены: она вполне подходила под то, что мне сейчас нужно, – под секс-тренажёр.
И я позвал её к себе.
А она, не будь дурой, пришла.
Конечно, мне захотелось её раздеть. В девичьих глазах при этом не появилось ни страха, ни упрёка, какой бывает у девушки в торжественный момент дефлорации. В глазах подруги только суетились раздумья о правильном выборе жеребца. Она даже сказала двусмысленную фразу: «Вот если бы ты не был другом Андрея…»
Что имелось в виду? Что тогда она бы отдалась, не переживая насчёт сплетен? Или, если бы я не был его другом, она бы сейчас разбила мне морду, а так как дружба – это святое, она готова практически на все? Что тоже странно, ведь она не обязана спать с другом. Но раз уж она сама пришла, мне задумываться о причинах и лейтмотивах фраз было совсем недосуг. Тем более что она уже разделась, улеглась и даже раздвинула ноги.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Kreol/Strannik
сообщение 8.4.2015, 0:38
Сообщение #7


Очень активный
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 1617
Регистрация: 2.2.2013
Из: Вечный странник,нет мне покоя
Пользователь №: 4592



Репутация:   65  


…Вернувшись в часть, я выкинул её из головы и, ожидая следующей командировки, продолжал писать длинные страстные письма. Теперь на первый план выдвинулась моя вторая «санаторная любовь». Красноярская скромница. С ней я, наверное, даже связывал какие-то надежды. Она сообщала в письмах, что очень ждёт и очень любит. Из её писем я узнал, что она приехала в Питер, что поступала в институт, что провалилась и что сейчас учится в ПТУ на маляршу-штукатуршу и живёт в общежитии. Однажды она вдруг сообщила неприятную новость: что до последнего времени была девственницей, ждала только меня, но… её изнасиловали. С одной стороны, я огорчился, а с другой – путь, простите за цинизм, был открыт. Едва мне снова дали отпуск, как я рванул к ней.
В этот раз мы гуляли вместе с товарищем по батальону. Ему тоже дали отпуск. Так вдвоём мы и пошли по бабам. Ему после приличного промежутка времени, проведённого в армии, не меньше моего хотелось заглянуть, хоть на часок, в женское общежитие. И он держался моего общества, считая, что со мной у него больше шансов на удачное знакомство, а ему это крайне важно.
Может, это даже было написано на наших жеребячьих мордах? Ибо вахтёры общежития быстро нас раскусили и решили не пускать. Меня?! Не пустить к девушке, которой пишу уже два года! Наивные, они думали, что нас остановят двери. Но мы в душе были не кочегарами или там плотниками, а настоящими монтажниками-высотниками и пошли в обход. Точнее, полезли по водосточной трубе. На третий этаж, как нечего делать.
И вот она – любимая!…
Мы, конечно, посидели для приличия. Поговорили. Ещё посидели. Ещё поговорили. Прошло два часа. И тут я ненавязчиво и непринуждённо выключил свет. Подруга моей любимой, жившая в этой же комнате, не издала протестующих воплей, за что я ей очень благодарен. Правда, мой товарищ и в темноте продолжал тупо и прилично сидеть, держа красотку за руку.
После первого же акта любви я вызвал его в коридор покурить и спросил: «Ты чего? Вали её, она ж не против». – «Не, она не хочет. Она же не стала раздеваться».
«Вот болван, – уверенно думал я. – Ничего про баб не знает».
Но оказалось, что, несмотря на свою самоуверенность, болваном в ту ночь остался я. Но кто же мог подумать, что так выйдет. Я ещё не попадал в такие ситуации!…
Этот отпуск был последним. Уже через три месяца я вернулся из армии. До сих пор помню этот день – двадцать шестое апреля. Семья обрадовала меня тем, что всего четыре дня назад, двадцать второго апреля, к ним приходил папа одной незнакомой им девочки сообщить, что она ждёт от меня ребёнка. Чёрт возьми! Как?! Я же спрашивал у неё, можно ли в неё кончать!… Она же сама разрешила! Кто же мог предположить, что девушка не знала о том, что после этого случаются дети. Кто угодно, но только не я.
Мама сказала: «Рома, помоги ей. Денег дадим. У нас среди знакомых хорошие врачи. Тебе только нужно узнать, какой у девочки срок».
Мысль о том, что будет ребёнок, вызывает у мужчин разные чувства. Обычно ты хочешь ребёнка от той женщины, с которой планируешь жить, и тогда, когда уже можешь ребёнка прокормить. Но эту девушку я, простите, знаю очень относительно: только по нашим детским письмам (в которых она, между прочим, клялась, что любит, но даже не дождалась), а постель ещё не место для знакомства. И ребёнка я решил не заводить. Живя с родителями и не работая, не мог же посадить им на шею случайно свалившуюся на меня бабу, да ещё и с ребёнком. А самое главное, я уже решил поступать в институт. Окончательно определившись к этому моменту, кем я хочу стать в своей жизни.
…Ну а пока я просто ехал к беременной девушке, понимая, что жизнь-то моя накрывается медным тазом, который ещё и гудит, как набат. Но при этом все равно у меня были сомнения в том, правильно ли отталкивать девушку и ребёнка. Виноваты ли они в чём-то? Сомнения мучили меня до тех пор, пока я – как велела мама – не спросил у «ясеня», на каком она месяце. И тут она выдала фразу, сразу настроившую меня на саркастический лад: «Ну давай посчитаем, когда ты у меня был?» – «Что?! Ты беременна и даже не знаешь срок?! И не помнишь день, когда я был, хотя писала, что считаешь минуты до моего возвращения?»
Тут я окончательно и бесповоротно понял, что ребёнка мне точно не хочется, тем более уверенности в моём отцовстве у меня совсем не было. Правда, несмотря на всё это, я собрался поступить по-джентльменски: оставить деньги на аборт и записать на обоях телефон врача. Все произошло меньше трех месяцев назад, а, значит, сроки ещё не вышли.
Но девушка неожиданно упёрлась, что хочет ребёнка именно от меня.
– Я понимаю, но жениться сейчас не могу. Не хочу жениться, хочу учиться.
– А я хочу и рожу. Как ты не понимаешь: я хочу ребёнка именно от тебя…
– Тогда это твой выбор и только твой ребёнок.
– Да! Он мой! И я своего ребёнка не брошу, как некоторые!
– Я и не бросаю. Я предлагаю от него просто избавиться. И т. д.
Сложно все это слышать, но ещё сложнее ломать себе жизнь, связывая себя с человеком, которого не любишь, и что ещё страшнее – которому не веришь. Больше мы не встречались. Она звонила ещё пару раз. Разговаривала с моим дедом: «Передайте Роме, что у него родился сын». Потом позвонила снова, сказала, что ей трудно и нужны триста долларов. Я мог тогда помочь. Но поскольку я не был уверен, что это мой ребёнок, не хотел открывать кормушку. Сказал, что она разговаривает с моим братом Александром, а Роман женился и уехал в Америку.
Где-то живёт мой ребёнок. Я с содроганием жду, что скоро он нарисуется, и даст мне п… просраться. Что ж, пускай. Если будет на меня похож, куплю ему квартиру и помогу с работой. Правда, это ничего не изменит, но сниму камень с души. Это не совсем правильно – бросать своих детей. Он же не виноват, что мама у него дура.
Ситуация, прямо сказать, некрасивая. Зато с тех пор я понял, что в таких вопросах нельзя доверять женщине полностью, чтобы на эти грабли не наступить ещё раз. Женщины, особенно молодые, не особенно умны. К тому же они верят своим не особенно умным подружкам, которые могут наговорить чего-нибудь особенного: типа, «если вы в третий раз за ночь это делаете, то кончать туда можно» или «если женщина не кончила, то она не залетит», и прочую лабуду. Самец, помни: даже если ты идёшь у неё на поводу, её проблемы решать все равно придётся тебе.
Возможно, такие ситуации – временное явление жизни. Просто девочки в этом возрасте дозрели телом, а с мозгами у них по-прежнему засада. Им страшно хочется секса, но страшно в этом признаться даже самим себе, а тем более подругам и, уж конечно, следующему парню. Хорошо врать они ещё не умеют, но говорить правду им уже не хочется. Страхов и предубеждений у них не меньше, чем у ровесников, просто они иные: «он обязательно бросит меня, узнав, что я уже попробовала»; или «а если я нужна ему только для того, чтобы после армии было с кем перекантоваться, пока не найдёт другую, а я два года потеряла зря»; или «а вдруг он не женится, если я не залечу с первого же раза; ведь все мои подруги только так и выходили замуж» и т. д. Что стукнет в голову молодой бабе, не ясно никогда. Поэтому самцу нужно думать своей головой и надеяться только на себя. И верить своим ощущениям. Потому как бабы, мучимые всеми своими страхами, жутко лживы и способны на любые чудовищные наговоры.
Я это понял, когда через месяц-два после дембеля зашёл в свой подъезд и встретил того самого приятеля, с которым нас вместе забирали в армию.
– Андрюха! – обрадовался я. – Ты вернулся? А чего здесь стоишь, позвонил бы в дверь, тебе бы открыли. Ну заходи, отметим.
– Нет! – Он стоял как каменный. И в глазах этого каменного гостя горел нехороший огонь. – Ты с моей девушкой спал!
«Во, даёт девица, – офонарел я. – Зачем она ему про всех любовников-то рассказывает?»
– Ну спал, и чего? Она сама пришла. Позвонила и пришла.
– Она сказала другое: что ты позвонил, обманом завлёк её к себе на хату и изнасиловал, – произнесло могильным голосом зомбированное существо.
Я понял, что меня сейчас, наверное, будут немножко убивать. Мне стало жаль себя. И его тоже. Её я не жалел. Скорее, даже восхищался. Вот тварь!
– Где, как? – Я пытался встряхнуть его, привести в нормальное человеческое состояние. – Как завлёк? Как ишака – морковкой? Тогда скажи, что была за наживка! Изнасиловал?! Но как? Ты можешь трахнуть бабу, если она не хочет?! Даун! Приди в себя! – Я тряс его, клялся, что не был у девушки первым. Что не стал бы ломать целку, раз это девушка товарища.
Постепенно в его глазах появились искры разума и проблески понимания.
– Правда? – в сотый раз переспрашивал он. – Ты не был первым?
– Даже не вторым. Там уже батальон прошёл. Клянусь, чем хочешь. Ты же видел, мне своих баб хватало.
Он ушёл от меня окрылённый. Сказал, что все выяснил и прогонит её к какой-то (по-моему, даже её) матери. Но он, по всей видимости, в душе был исследователем и хотел знать все от корки до корки. Будь на его месте человек более разумный, он бы не стал ничего выяснять, а просто пошёл искать другую. Но откуда разум, если ты два года писал девушке и мечтал о ней… свободной рукой.
На следующий день они заявились оба. За ночь красотка совсем прополоскала ему мозги и сейчас собиралась подтвердить это громким спектаклем. Она кричала мне, что я не мужчина, а дерьмо в штанах и не могу нести ответственность за случившееся. Ей явно до зарезу нужно было доказать ему, что я был первый. И что изнасиловал её. Как не было мне жаль друга во всей этой чудовищной лжи, а я совсем не планировал его в этом поддерживать. Я сказал: «Если ты хочешь довести эту ситуацию до полного кретинизма, то можешь дать мне в рожу, только делай это побыстрее, потому как рядом с этой стервой я долго стоять не могу!» И демонстративно убрал руки за спину.
Честно говоря, я от него такого не ожидал!
Размахнувшись как следует, он двинул мне пару раз! Теперь искры полетели из моих глаз. А он, взяв за руку своего оракула, исчез из моей жизни навсегда.
Вскоре через кого-то я узнал, что он на ней женился и уехал в другой город. Бог им судья, но женщина начала совместную жизнь с обмана. А ведь мужчина повзрослеет, наберётся ума. Ему не всегда будет двадцать. Что он ей скажет после окончания периода спермотоксикоза, когда спокойненько обдумает ситуацию и когда познакомится с ещё какими-нибудь представителями «слабого полу» и изучит их психологию получше?
Я вот уже тогда, вскоре после всех этих случаев, стал задумываться над тем, что женщины коварны. Они играют нами, а мы им верим. И меня стали посещать серьёзные опасения: вдруг мне вообще девственницы не достанется?! Тем более, что, будучи идеалистом, я тогда полагал, что если женюсь, то, конечно, уже не буду трахаться с другими. А если жена окажется не девственницей, значит, так и останется пробел в истории моей половой жизни?! Ну нет! Надо успеть до свадьбы попробовать хотя бы одну девочку.
И я стал искать.
Правда, поиски мои были без отрыва от производства. Ибо как раз в это время у меня начались экзамены в Институт культуры на отделение режиссуры шоу и массовых праздников. За годы бесполезной службы в рядах СА я забыл всё, что знал, и даже то, о чём никогда не задумывался. Поэтому готовился я тщательно, собираясь в дальнейшем работать по выбранной профессии, будучи уверенным, что после института непременно стану знаменитым и, как следствие, богатым. Что любопытно, далеко не все из моих «коллег» были такими же, как я. Абитуриенты Института культуры в те годы, да и сейчас, делились на три основные категории. Примерно десятая часть думали так же, как я. Они шли учиться, точно зная, чего хотят. Остальные делились на две примерно равные группы: одна из них – это те, кто поступил в театральные вузы; а вторая, прости Господи, просто случайные дуры. Те самые, которых упомянули в афоризме: «Если ума нет – иди в пед; если стыда нет – иди в мёд; если совсем дура – иди в культуру».
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Kreol/Strannik
сообщение 8.4.2015, 0:43
Сообщение #8


Очень активный
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 1617
Регистрация: 2.2.2013
Из: Вечный странник,нет мне покоя
Пользователь №: 4592



Репутация:   65  


Вот абитуриентка из последней категории и была первой девственницей в моей биографии. Хотя от неё никто такого сюрприза и не ожидал. Она же была старше меня на три года. Ну какие целки могут быть в двадцать четыре?
Эту невинность я приметил, так как она была практически легендой абитуры (наравне с одним грузином, который сделал в сочинении восемьдесят ошибок!). Девочка никак не могла понять, что всё делает неправильно. Мне стало искренне её жаль и, учитывая, что она, будучи человечицей, не была для меня конкуренткой, я пригласил её к себе домой, собираясь подготовить её к экзамену по специальности. Где-то в середине процесса этого помогания мне совершенно случайно как-то вдруг подумалось, а почему бы не пригласить её ещё и в спальню. Что в том плохого?!
– А может, давай этого… то есть того? – невинно спросил я, словно предлагая попить чаю.
– Ой, нет-нет, – стала ломаться она. Пытаясь взять в толк, чего она ломается, если я ей явно нравлюсь, я тихонечко подталкивал её к двери в спальню. Оказавшись окончательно припёртой, она выдала: «Да я сегодня не могу».
«Это мужчина не всегда может, а женщина готова всегда», – подумал я ехидно.
– Пойдём… пожалуйста.
– Я завтра сама приду! – вдруг с необычайно честными интонациями объявила она.
– Да? Но раз уж ты, в принципе, согласна, то какая разница, сегодня или завтра? Давай лучше сегодня, знаем мы эти ваши завтраки.
И она сдалась.
Я подложил ей под задницу небольшую подушку, думочку, ну… чтобы ей удобней было лежать. Какого же было моё удивление, когда выяснилось, что она была невинна! И что самое неприятное, крови оказалось много. Мне пришлось её долго смывать с ковра. Хороший и дорогой был ковёр. А эта зараза мне даже не помогала. Она премерзко хихикала, типа, ты сам хотел, вот и получил.
Да уж, спасибо!
Сюрприз был неожиданный, но все равно приятный. Я ведь и вправду хотел. За время экзаменов мы с ней успели многое. Не только в постели, я слово держал и готовил её к экзаменам. И, между прочим, хотя в тот год она не поступила, на следующий её взяли.
Ну а я планомерно продолжал искать возможность трахнуть девственницу… Как я их находил? Конечно, спросить девушку напрямую об этом очень сложно. Но бывало по-разному. Например, мы гуляем компанией, и кто-нибудь говорит одной из девчонок: «Катька, поцелуй его. Ему понравится, ты же нецелованная». Ух ты! И я начинал ухлестывание за Катькой. Недели две так гуляешь. Чуть-чуть обнимешь, поцелуешь. Потом разденешь по пояс. Она говорит, что дальше нельзя. На следующий день можно и немного дальше. Так и идёт продвижение по нелёгкому и интересному пути. С ними интересно. Они без комплексов; потому что не в курсе, что плохо, что хорошо. Их можно обучать, они подчиняются. Ведь они уверены, что ты бывалый мужчина, пробовал все. И в дальнейшем они будут настроены на твою волну, «заточены» под тебя. А если перед тобой было два мужлана, которые просто тупо трахали, то она все делает уже по шаблону. И перевернуть её в другую позу невозможно. У меня была девочка, которая полагала, что сексом можно заниматься лишь лёжа на спине. Всё остальное – жуткий разврат!
Надеюсь, нет, практически уверен, что моя охота и мои действия тогда не нанесли ущерб ни одной из юных особ. Наоборот, я, знаете ли, романтик. Мне нравилось все красиво обставлять. Чтобы этот день запомнился девушке – подарить цветы, духи. Одна из баб, которых я лишил невинности, однажды позвонила мне из Германии, где удачно вышла замуж: «Ромочка, я тебя поздравляю!» – услышал я в трубке торжественный голос, словно мне вручали Нобелевскую премию. «С чем, дорогая?» – безуспешно пытался я вспомнить хоть какую-нибудь дату. «Как? В этот день четыре года назад мы впервые сделали это… А ты что, не помнишь?» – «Ну разумеется, помню…»
То есть девушку помню, а вот дату подзабыл. Даты я в календаре не отмечаю. А то, что она это помнит, – клево. Услышать такое поздравление всегда приятно. Значит, я всё-таки мастер своего дела. Целку, на мой взгляд, вообще должны ломать профессионалы, чтобы все сделать правильно и не напугать девочку. Она же ожидает черт знает чего, ведь бабы насчёт секса несут сплошную отсебятину. Подруги говорят, что трахаются с пяти лет. «Вначале больно, потом приятно». Поэтому для них этот момент всегда связан с адреналином.
А мужчине как раз адреналин и интересен. Помню, одна девочка-спортсменка лежала на постели и плакала. Спрашиваю: "Тебе больно, неприятно?» – «Нет, приятно». – «А чего плачешь?» – «Мне очень страшно».
В сексе существует куча разных факторов, которые могут все испортить. Помню, как однажды когда я занимался этим с женой и уже кончал, вдруг резко зазвонил будильник. Мы закончили процесс, а потом хохотали как ненормальные. Но ведь если в этот момент под твоим животом задыхается девственница, она может остаться старой девой до конца света. Если ты первый – ты просто обязан быть на высоте. Мой опыт мне подсказывает, что я, наверное, делаю все не плохо. Ведь женщины, переспав со мной, никуда не уходили. А раз остаются, значит, во мне что-то их привлекает.
Всего в моей жизни было восемнадцать девственниц. Одна стала моей женой. А семнадцати гражданам девочек не досталось. Ну не повезло.
Вообще же девственницы – если мы говорим о невинности – понятие сложное и совсем не ограничивается физической целостностью организма. Не это самое главное. Тем более сейчас, когда хирурги восстанавливают эту штуку столько раз, сколько хочешь. У меня были девочки, способные на разные фокусы в постели, но туда не давали: «А это – для мужа». И кто они такие после подобных заявлений, если не лицемерные монстры? Девственность всё-таки хочется приравнять к целомудрию. Есть хороший анекдот на эту тему.
Парень из приличной семьи приходит свататься к девушке. Её мать расписывает перед будущим зятем достоинства своей дочери: «Посмотрите на неё. Она же невинна, как бутон розы. Образование получила в монастыре. Фривольных книг не читала, телевизор не смотрела. Мы с мужем её воспитывали в духе полнейшего аскетизма. Вот, например, посмотрите на её спальню».
Заходят в спальню. Там только кровать, тумбочка, на ней Библия. Ничего лишнего. И клетка с сонным попугаем. Парень споткнулся. Попугай в клетке проснулся и закричал: «Осторожней, придурок, мать разбудишь!»
Немая сцена. А попугай продолжает: «Не туда, козёл. В жопу давай. Мне ещё замуж выходить».
Никакой мужчина не хочет подобного. Он хочет быть первым. Потому что если до тебя кто-то здесь уже побывал, она начинает сравнивать. И ты превращаешься в «одного из…»
Хотя кто-то скажет, а не все ли равно? Главное, чтобы, когда вы уже вместе, быть уверенным, что не «один из…» А девственность, потеря которой вызывала жуткие страхи у девушек моего поколения, сейчас вообще не рассматривается как серьёзная категория.
Сейчас, когда до твоего слуха доносится отголосок чужих юношеских страхов, сомнений и неврозов, ты, вспоминая себя прежнего, пытаешься понять: а чего эти дети сходят с ума? Например, вчера у меня за стенкой в половине четвёртого утра начала долбить по клавишам пианино соседка. Я знаю о ней лишь то, что она молода и где-то там учится. По уровню игры чувствуется, что учится в консерватории. А по манере игры – ну точно девственница. И её, бедную, то колбасит, то штормит, то накрывает, и мысли-то все у неё путаются, и думает-то она совсем не о музыке. Грязно ругаясь про себя, пришлось долбить в стену, проклиная её целомудрие. Господи, деточка, лучше бы ты в подъезде с мальчиком до утра целовалась, а потом пришла бы домой и рухнула в койку. Так нет, она об этом, зараза, только мечтает, а в реальности не даёт спать соседям!
«Как всё изменилось», – лежал и думал я, утихомирив девочку громкими стуками пепельницей по батарее и головой по стене. Сейчас, встречая целочку, уже поневоле думаешь, что с нею не так, раз она до сих пор девственница, а? Должна же быть веская причина.
…Ведь это только в те времена, когда я поступил в свой второй институт, почти все студентки были невинны. Как вспомнишь это…

Хорошо в деревне летом!

Как на речке, на мели,
Парни девушек… встречали.
Их цветами привечали
После все ж таки е…ли.

– Слушай, Паша, а у тебя были худые-прехудые бабы? – Этот интимный разговор я специально начал очень громко. – Ну, как они в сексе? Расскажи.
– По-разному! – не менее громко отвечал он, – Ведь это же смотря насколько худые. Вот если такие, как Ирка, то… Хотя она не очень худая. Ирка, ну-ка встань, мы на тебя посмотрим!
Одна из двух девочек, сидящих на грядке моркови чуть впереди нас, обиженно дёрнула плечом. Вторая ещё ниже наклонила голову к грядке и хмыкнула.
– Хотя нет, знаешь, Ирка не очень худая, – цинично прокомментировал он. – Жопа вон какая толстая!? А как тебе бабы с большими жопами?…
Девчонки нервничали, явно раздумывая – отползти от нас подальше или пока подождать. А мы продолжали наши «мужские беседы», начатые, собственно, только ради того, чтобы над бабами же и поиздеваться. Развлекаться в то жаркое лето 89-го года – когда всех поступивших в институт имени культуры отправили в совхоз имени Тельмана полоть морковку – было больше нечем.
Я говорил, конечно, в прошлой главе, что девственницы меня очень интересовали – но они ведь, как приправа к основному блюду. С ними может выгореть, может – нет. А если и получится, то далеко не сразу. А где тот бурный, регулярный секс, которого жаждешь после армии. Мне тогда был уже двадцать один год; моему приятелю чуть больше. При этом почти все девочки нашего курса были малолетками, которых родители заставили поступать сразу после школы.
Итак, девчонки были молодые и поэтому – не давали!
Страна ещё не перешла в эпоху сексуального разгула, но в чём-то это было нам на руку. Студентки к нашей дикой болтовне прислушивались, ведь никаких других сведений о сексе у них не было. Так что ужаса они не выказывали. Впрочем, радости в их взглядах тоже не наблюдалось.
Вечером за нами приходил автобус, и мы в него залезали торопливой толпой, так как мест на всех не хватало. Самое главное было усесться на сиденье и потом как бы нехотя предложить какой-нибудь телке присесть тебе на колени. А по дороге я, конечно, успевал облапать все, что меня интересовало. Но, увы, на этом эротические игры и заканчивались.
А по вечерам в совхозе начиналась культурная жизнь. Студенты Института культуры, как никак. Все пели, и все танцевали. И все выделывались, кто как мог. Молодые «звезды» зажигали с концертами. До сих пор помню одного замечательного еврейского мальчика, приехавшего из Казахстана. Прыщавого до невозможности и до боли похожего на огурец, который потёрли на тёрке, что не мешало ему быть хорошим мальчиком. И главное, настоящим, подающим надежды комиком, который, правда, считал себя трагиком. Он ещё не разобрался толком в себе, не понял что за такими, как он, – будущее. Мы сразу выучили наизусть его песню «Наш неконвертируемый рубль». Он сам написал музыку и дебильные стихи, сам сыграл и сам спел. Редкость, когда человек может столько вещей сделать одновременно. Зал лежал от смеха, когда он на полном «серьёзе» пел про наши российские рубли, подыгрывая себе на рояле.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Kreol/Strannik
сообщение 8.4.2015, 0:49
Сообщение #9


Очень активный
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 1617
Регистрация: 2.2.2013
Из: Вечный странник,нет мне покоя
Пользователь №: 4592



Репутация:   65  


А я выделялся тем, что был единственным человеком из потока, которому (уже тогда) «народ» посвящал песни. Про меня их было целых три. Бомжевая лирическая, бомжевая патетическая, бомжевая трагическая. Бомжевые, потому что у меня была кличка Бомж. Выглядел я так, помято и лохмато, зато, по-моему, очень колоритно.
А звучало это все ночью у костра под гитару просто шикарно. Лирическая:

«Тёмная ночь,
на манометрах стрелка молчит.
Пригорюнившись возле печи.
Молодая бомжиха сидит…»

Патетическая:

«Бомж живёт, не знает ничего о том,
что одна бомжиха думает о нём.
Возле магазина пью одеколон.
А любовь бомжачья крепче с каждым днём».

Всё было чудесно. Кроме одного. Для активной сексуальной жизни мне звёздности все ещё явно не хватало. И наутро, неудовлетворённые, мы опять ехали на свежезеленые морковные поля.
– Танька! – начал приставать я в автобусе к одной девчонке (не дают, так хоть поговорить!). – Танька, скажи, а ты как больше любишь? Сзади, сверху или сбоку?
Она покраснела, глазоньки оквадратились, рот от изумления распахнулся. А я её ещё добил вопросом: «Скажи честно, в попу даёшь?»
Танюха готова была рухнуть в обморок. Такой сильной реакции я, конечно, не ожидал, но девочка была, ясное дело, дура. Откуда-то с Кавказа. Русская, но воспитания сурового, восточного. Одевалась безвкусно и ходила с огромной накрученной и начёсанной чёлкой, в куртке пузырём. Из-за этой гребаной куртки или из-за её просто анекдотической глупости мы за глаза прозвали девушку Тыквой.
– Тань, че молчишь, вспоминаешь?
– Да я вообще ещё девочка, – пробормотала растерявшаяся Тыква.
– Девочка?! Да ты что-о-о?! – Я даже подпрыгнул.
То, что здесь чуть ли не все девочки, и без сопливых ясно. Но чтобы так публично признаться! Вот это уморила. Обычно ведь нам самим приходилось искать повод для веселья, а тут такой подарок… И начался реальный классический затопт. Мы доставали её весь месяц во время этого дико скучного морковного подвига. Повод не повод – какая разница. Приходили вечером на дискотеку и тут же успевали отметиться: «Бабы, какие вы все красивые, нарядные! Но знайте – это все равно ерунда, потому что девочка у нас всего одна».
Утром, с трудом проснувшись и влезая в автобус, снова поминали Таньку:
– Слушай, а ты всё ещё девочка? Что, вчера вечером никому не дала? Никто тебя не трахает, наверное, потому, что ты страшная.
– Я не страшная, я молодая и красивая.
– Значит, потому, что глупая.
…И всё-таки в этом сонном царстве мне иногда удавались победы! Так, я сумел уговорить одну девицу – из интеллигентной семьи, не очень симпатичная, но умненькая, что называется «белая кость», и очень интересная – прийти вечером «к нам на костёр». Пообещал, что будет много народу, – песни, пляски – и даже пиво! А в то время за бутылку пива чуть ли не исключали из института. Вечером она появилась. Костёр был, пиво тоже. Народ, разумеется, отсутствовал. Зачем нам зрители? Зато был я, ждал её на принесённой из барака паре матрасов. Ну… «сидеть на чём-то надо».
Пиво мы выпили быстро. Ночь была прекрасна. И стал я потихоньку заваливать её на матрасик.
– Вы что, Роман?! – громко возмутилась она. Эротические мои мечты тут же рассеялись в прах. Разбились о все ту же банальную причину! Разумеется, оказалось, что и она ещё члена в глаза не видела. А поэтому и не даст.
– Но хоть минет сделаешь? – уже скрипя зубами, выдавил я.
– Что сделать?
– В рот возьми… пожалуйста.
Как ни странно, она согласилась. Неумело, но по-честному, как старательная отличница. Когда ей брызнуло в рот, девочка с недоумением отшатнулась. Вытерла рукой губы и, не понимая, что такое произошло, уставилась на то, что вытекло изо рта.
– Ой, извините! – смущённо прошептала она, поднесла руку ко рту, внимательно рассмотрела, слизнула и проглотила. После чего, задравши хвост, удрала в лагерь.

…Сейчас этот наивный минет навевает ностальгические воспоминания. А тогда… Тогда, собирая матрасы, я уже мысленно посылал её ко всем морковным чертям. «Не хочешь трахаться, и не надо! И красившее, и сговорчивее тебя найду!» – зло думал я.
Хотя и этот маленький успех меня окрылил – ну хоть что-то! С паршивой овцы – хоть шерсти клок. И уже на следующий день, на крылах победы, пусть и небольшой, я стал строить планы, как склеить новую девочку. Мне уже приглянулась одна. Проблема была только в том, что ходила она – как это всегда у них бывает – со страшной толстой подругой. Приложив усилия, подругу я сумел отшить и спокойно взялся за убалтывание своей жертвы: «Кстати, отпуск скоро… Ты че думаешь делать? Можно на один день поехать в Питер. Остановиться у меня…»
И девочка – о чудо! – «на экскурсию по городу» согласилась. Мы дружной компанией – Паша-Его-Баба-Я-и-Она – поехали ко мне. Прямиком на квартиру к деду и бабке. Оба они оттопыривались в Ялте, совершенно не ожидая в своём доме юношеских оргий. Дверь квартиры, конечно же, оказалась заперта. Ключей от неё у меня, естественно, не было. Я боялся потерять их в морковном раю и оставил родителям. А они, услышав просьбу о ключах, вдруг упёрлись рогом: «Зачем тебе ключи, приходи и спи у нас», – заявила мама.
Ага, сейчас, дождаться, что я откажусь от такой трудной победы?! Женщина, ты что?!
Я поднялся к соседям наверх, попросил у них фомку и совершенно цинично, рискуя получить нагоняй от «курортничков», вскрыл ворота.
После всех этих мытарств, после невыносимо долгого ужина с выпивкой я, наконец-то, очутился в комнате один на один со своей суженой. И только взялся за резинку её трусов, как…
– А что ты хочешь делать? У меня месячные.
– !!???…мать!!! – Стон Тарзана, преданного Читой, огласил квартиру. – А почему ты не сказала раньше?!
– Я же не думала, что у нас что-то будет.
…В рот она брать тоже отказалась. Это, видите ли, оскорбляло её целомудрие. Кое-как я уговорил её помочь мне хотя бы руками. Вырвав из лап злодейки-судьбы не самый приятный оргазм в своей жизни, попытался отвернуться к стенке и уснуть, чтобы этот кошмарный, зря прожитый день поскорее закончился.
– Рома? – услышал я сквозь дремоту.
– Ну, чего ещё?!
– А как у нас будет дальше?
– Что значит – дальше?
– Ну, мы с тобой поженимся?
– Спи, а? Мы ещё даже не трахнулись, а ты всякую хрень говоришь, – я пытался уснуть, чтобы снова не думать о сексе. Но существо, лежащее за спиной, все строило какие-то воздушные замки из своих девственных фантазий и ещё полночи донимало меня тупыми девичьими вопросами.
Проводив её с утра и мысленно дав пинка под зад, я тут же про неё забыл.

…Жизнь на морковке вяло потекла дальше: хватал девок за многочисленные сиськи и разнокалиберные жопы, пил пиво, не хотел работать. Я даже в итоге нашёл девочку, согласную трахаться, но вышло все это как-то неаппетитно. Неумелая, глупая, привязчивая…
И вдруг однажды я узнал интереснейшую вещь! Что по ночам кинофотчики – студенты кино-фото факультета – устраивают оргии в бане. Только попасть туда посторонним трудно. Мерзавцы закрываются на все замки и не открывают никому, даже родной матери. А кинофотчики были самые старые и тёртые среди абитуриентов. На это отделение поступали люди, которые уже работали в кино, на телевидении, в журналах, газетах и которым, для продвижения в карьере, не хватало дополнительного образования.
Но и я уже не был школьником, так что закорешиться с кем-то из этой компании мне труда не составило. Вечером я примчался на их гулянку. Мне открыли дверь, и я оказался уже не среди школьниц, а среди молодушек, лет этак двадцати пяти.
Довольно скоро я уединился с одной из них в тёмной парилке, на верхней полке. Это был быстрый секс на берёзовых жёстких вениках, которые щекотали ей жопу и впивались мне в коленки. Секс без уговоров и прелюдий. Секс без вопросов о свадьбе. Девица получила удовольствие и исчезла, сказав: «Пока».
Я остался лежать, подложив шайку под голову.
После месяца уговоров неподдающихся девственниц, долгих пустых ухаживаний, пробивания стены головой тебя вдруг затаскивают в тёмную комнату, трахают без вопросов и разговоров, а потом выкидывают из жизни, сказав «пока»?!!
Ничего себе, сказал я себе!
Потом подумал, а чего переживать? Ведь я и сам такой?
Правда, через два дня я перестал воспринимать себя как циника, потому что сильно увлёкся. Наконец-то я встретил девочку своей мечты. Мы познакомились, о чём-то поговорили, она сказала, что её зовут Лена и что ей некогда. На следующий день я пошёл её искать, но не нашёл, потому что забыл, как она выглядит.
– А где эта девушка, с которой вчера меня знакомили? – все интересовался я у приятелей.
– Да вот она! Не видишь, что ли?
Оказалось, она находилась рядом. Но так как я близорук, то просто не увидел её тогда: девушку, которая в будущем и стала моей женой.

И бог создал общежитие…

Два студента идут мимо общежития.
Один смотрит на вывешенные на верёвочке трусы:
– Первокурсницы.
– А как ты догадался?
– Только первокурсницы стирают трусы. А начиная со второго курса, вообще все без трусов ходят.

Когда ты знакомишься с девушкой, она не может не нравиться. Дальше ею можно увлечься, потом её бросить, а потом перезвонить и предложить выйти замуж. Бывает по-разному. Но очень редко случается, когда люди поняли все друг про друга с первого взгляда. И с первого же взгляда влюбились навеки, решили пожениться и умереть в один день и быть похороненными в одной могиле. Чаще при знакомстве с девушкой ты даже не можешь предположить, какое место она займёт в твоей жизни. Но пока ты свободен, не можешь не видеть, что вокруг так много девушек хороших и так много ласковых имён. Особенно если ты ещё очень молод и у тебя за пазухой есть тайна, имя которой гиперсексуальность.
Глупо мне сейчас каяться в том, что студенческие годы, уже живя с Леной, я все равно проводил в поисках новых увлечений. Ведь вокруг была дикая масса свободных женщин, они все были интересны и открыты… В том числе и для общения. И к тому же многие из них жили без родителей, в общежитии.
И вот я, в двадцать один год, понял совершенно чудесную вещь.
Человек, придумавший общежития, был гением! Общежитие – культурный и сексуальный эпицентр города; а для нас он – двигатель разврата в массы. Там всё время что-то происходит. У кого-то обязательно – день рождения, у кого-то новая любовь или похороны, ну, то есть какой-нибудь хороший повод выпить… Постоянный и спонтанный праздник. Жизнь здесь кипит круглосуточно. А главное, тут водятся бабы!
Девочка, живущая в общежитии, и девочка, которой она была дома, – это уже две разные женщины. Хотя она ещё не сбросила старую кожу и по-прежнему находится в зажиме, и по-прежнему никому не даёт и в рот не берет: в смысле выпивку; но постепенно, день за днём она начинает убеждаться, что, наверное, она несколько не права. Ей становится все понятней, что запреты на секс, курение и выпивку были в её жизни лишь потому, что рядом всегда находились любящие родители, которые по какой-то необъяснимой причине были противниками всего этого наслаждения. Но предки росли в доисторические советские времена, когда было не модно пить, курить и давать до свадьбы. Сейчас же все поменялось десять раз. И на самом деле, парни вокруг умные. Они не дадут ей залететь, не причинят боли, а если и предложат наркотики, так только те, что употребляют сами. А они же не дураки, чтобы употреблять всякую дрянь и приближать свой конец. Они же понимают в этом. Массовый гипноз работает. И когда девочке протягивают в компании сигарету, она курит со всеми. Если все колются героином, то и она попробует. Она свято верит, что люди вокруг нормальные.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Kreol/Strannik
сообщение 8.4.2015, 0:53
Сообщение #10


Очень активный
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 1617
Регистрация: 2.2.2013
Из: Вечный странник,нет мне покоя
Пользователь №: 4592



Репутация:   65  


А теперь помножьте сию дивную ситуацию на то, что здесь были девочки из застойной эры. Я уже в предыдущих главах упоминал, что это такое, если кто забыл или не знает. Но, говоря про общежитие, данную тему можно подчеркнуть особо ещё раз. Здесь дети, воспитанные в полном отсутствии элементарных знаний о половой жизни, оставались ещё и без присмотра элементарных родаков, что как нельзя лучше усугубляло ситуацию. Ведь незнание многих доходило просто до маразма. В школе друг другу все рассказывали, что детей рожают из пупка. При этом показывали снимки беременных баб и пускались в объяснения, что «пупок развязывается, и оттуда вылезает эмбриончик». Нередко случалось, что какая-нибудь из целок, чтобы приобрести авторитет среди подружек, начинала корчить из себя прожжённую блядь и учить их уму-разуму: например, что при занятиях сексом кончать можно, куда угодно, но главное – не целоваться. От этого появляются дети.
Неудивительно, что вчерашние школьницы в общежитии просто потерялись и окончательно запутались в вопросах морали и норм поведения. «Что можно? Что нельзя? Господи, ответь, как себя вести и что говорить этим мальчикам, а-ууу!»
Девушки часто перегибали палку. В смысле, можно было в коридоре общежития остановить какую-нибудь вопросом: «А скажи-кася, красотка, целка ты ещё, аль нет?» Она, чтобы не выглядеть «лохушкой», могла заявить: «Малец, не нужно меня глазами трахать, а носом кончать. И, вообще, я была женщиной уже тогда, когда ты ещё болтался в мутной капле на конце своего отца!» То же самое могли ляпнуть следующие две, три, четыре невинности, встретившиеся тебе на пути в туалет. Ведь у девушек лучшая защита – это нападение. И никто ни за что не признался бы в своей девственности. А ну как её сочтут невостребованной и никому не интересной?!
Вспоминается анекдот:
«Алё, это прачечная?!» – «Х…чная! Министерство культуры слушает!»
Приблизительно такой ответ следовал бы на вопрос о девственности от студентки института имени культуры. Там на краткий вопрос отвечали в трех сложных матерных фразах, после чего ещё могли грязно выругаться. Но всё это было напускное, фальшивое, а потому морочить головы этим «опытным» девочкам было проще простого! Чем некоторые «сволачные подонки», вроде нас, и пользовались.
К «подонкам» относились только старшие ребята. Уболтать опытную обитательницу общежицкого кибуца тоже ведь не так просто. У каждого при этом была своя методика. Например, мой однокурсник Артур «работал» с удивительно наглой прямотой и просто врождённой артистичностью. Одним из любимых мест его производственной деятельности был душ. Артурчик безусловно знал про мужские и женские дни, но принципиально приходил туда только в женский день и прятался в засаде. Нет, он совсем не собирался выскакивать из-за угла и пугать девочек громким криком и длинным хоботом. Он преследовал более важные цели. Как только в душевую заходила новенькая, этот Амурчик проскальзывал следом, раздевался и лез под струю.
«Привет, потри мне спинку!» – Перед обнажённой девочкой, стоящей в пузырьках мыльной пены, возникало самое невинное, какое только могло быть, и добродушное татарское лицо. Девочка взвизгивала от неожиданности и, прикрывая мочалкой то одну, то другую… части своего тела, возмущённо вопрошала: «Что вы здесь делаете?! Что вы себе позволяете?!»
– А че такого? – косил под лоха Артур. – Я даже не понимаю, что тут такого. Ну, сложно вам, так не трите.
Играл он хорошо. Девочка даже терялась: «Но сегодня ведь женский день. Или… я что-то перепутала?»
– Какой день? – Артур смеялся минуты две с половиной, а потом, как маленькому ребёнку, принимался ей все объяснять. – Девушка, вы с первого курса, что ли? Ну тогда ясно. Вы, наверное, читаете эти бумажки и верите во все, что там написано? Нет, девушка, это просто так написано. Здесь уже никто никого не стесняется. Все свои… Потрите мне спинку, пожалуйста. И вот здесь ещё.
Так спинка за спинкой, и девочка оказывалась втянутой с сексуальные игры с продолжением. Порой ему удавалось проделывать этот номер даже с двумя или с тремя одновременно. Жаль только, работал Артур всегда в одиночку, и никого из нас не брал на эти водные процедуры.
Да и вообще, он являлся уникальным человеком. Ничего не стоило, например, проверить, есть ли он в общежитии. Бралась бутылка водки, открывалась и ставилась на стол. Если через пять минут этот сексуальный террорист не появлялся, значит, его в общежитии не было. Можно смеяться, говорить, что это фантастика и просто совпадения, но факт есть факт. Артур шёл на водку. На каком бы этаже вы её ни открыли, пусть бы даже в самой дальней угловой комнате за туалетом, как совершенно случайно появлялся ОН и говорил: «Простите, а такой-то здесь живёт?»
С Артуром мы подружились. Ведь его артистизм проявлялся не только под душем. Однажды, сидя на скамейке Летнего сада, мы придумывали, как нам заработать, и решили, раз мы артисты – будем зарабатывать на искусстве. Пусть хотя бы и на улице. Мы вспомнили все песни о траве, которых в репертуаре певцов прошедшего времени было до жути, и сделали из них «наркоманское попурри». Сшили себе костюмы, чтобы публика при одном взгляде на нас тормозила, видела, что это настоящие бродячие музыканты, и вышли в подземный переход. Он – с гитарой. Я – с бубном.
«Музыка Союза композиторов, слова Союза писателей!» – громко объявлял я. И мы начинали: «На дальней станции сойду. Трава по пояс… Трава налево, трава – направо, трава – на счастье, трава – на славу…» Нам особенно нравилась одна песня, она совершенно всех потрясала: «Вот идёт журавель-журавель. На бабушкину конопель-конопель. Анаша, анаша, до чего ж ты хороша! Травушка-муравушка зелёненькая…»
Публика сбегалась моментально. Бывало, что за полчаса мы зарабатывали шестьдесят рублей, а стипендия была сорок пять.
Заработок позволял нам с Артуром чувствовать себя полноценными мужиками и спокойненько крутить романчики с теми, кто нам нравился. Правда, при этом у меня была Лена, которую я любил, и поэтому старался ходить по этажам общежития культуры так, чтобы не оказаться разоблачённым. Благо оно было для этого достаточно большим. У Артура тоже была девочка, с которой он не просто встречался, но даже жил вместе в одной комнате. Причём он плевать хотел на то, что о его выходках думает она. Или не плевать, но у него все равно существовала уверенность, что его простят. И вправду, хотя такого бабника и алкоголика было ещё поискать, «любимая» его всегда прощала. И всем рассказывала, как его любит и какая он сволочь, и как делала от него аборты, и все-все-все. Она называла его Луною. Я как-то спросил, почему Луной, а не Солнцем или звездой. И девица популярно объяснила, что её «Солнышко» похоже только на Луну: вечером приходит, а утром уходит.
Но и это лунное расписание не являлось постоянным. Когда его начинало что-то раздражать, он вёл себя ещё более нагло и цинично. Например, говорил своей подруге, что сходит за спичками, а то они как-то неожиданно закончились. И исчезал дня на три. На четвёртый день какие-нибудь студентки стучались к ней в дверь, держа под руки чуть тёплого Артура.
– Это ваше?
– Моё.
– Ну так заберите.
– Вы оставьте пока в коридорчике. Пускай оно полежит, проблюется, а потом затащу к себе. Чтоб в комнате не воняло.
Когда музыкант счастливо облегчал желудок, его возлюбленная затаскивала тело в комнату, после чего затирала вонючие полы в коридоре. Был случай, когда Артур ушёл к двум девчонкам, напился у них, натрахался, а потом облевал простыни. Обе девочки с утра пришли к подружке Артура и предъявили ей претензии: «Что это такое! Ну-ка убери за своим. И простыни постирай. Чего это он у нас в комнате нагадил». Она послушно забрала его, а утром они вдвоём пошли стирать бельё.
Это была какая-то жертвенная любопь, всепрощающая. Она его даже кормила на свои скудные гроши, на стипендию. Хотя он сам умел зарабатывать и к тому же имел обеспеченных родителей. Они присылали ему одежду, деньги. Одежду он носил, деньги пропивал. А девочка одевалась непонятно во что.
Но поставить ему это на вид было невозможно. У него была практически патологическая жадность, лобовая хитрость и убеждённость, что он всегда прав. Однако, в общем и целом, Артур был человек очень яркий, талантливый и весёлый. Настоящая душа компании. И отказать ему не могла ни одна девочка. Повелась даже Тыква, которая тогда встречалась со мной. Я не простил ей этой измены с Артуром. Ведь у них не было даже мимолётного романа. Он просто заглянул к ней по дороге от одной девчонки к другой. Неужели бабам так нравятся врождённые юмористы?
Иногда, впрочем, он мог достать своей шуткой. Как-то я с Леной решил слиться в экстазе и попросил ключи от свободной комнаты. Мне дали. Только мы разделись, легли. Как… раздался стук в дверь.
– Кто там?
– Это я.
– Кто, твою мать, я?
– Твой друг, Артур.
– Че надо?
– Я спросить хотел. Это… У вас веник есть?
– Нет, – говорю, – Артур, у нас веника! И иди отсюда, пожалуйста, на х…!
Решив, что моя вежливая просьба не останется без внимания, я снова полез под одеяло к тёплому девичьему телу. Мы почти приступили, как… снова раздался стук в дверь.
– Кто там?!
…Молчание.
– Да кто там?!… мать так… растак!…
Опять молчание.
Пришлось встать, натянуть трусы и, прикрывая рукой рвущуюся на волю сквозь ткань душу, идти открывать дверь. За ней стоял Артур.
– Ты чего?
– Я вам веник принёс.
– !!!
Весёлый, короче, парень.
Но жена мне после этого, естественно, не дала. Все молодые, «необстрелянные», романтические: в слезах.
Кстати, о молодости и неопытности.
Самым показательным примером сексуального невежества и идиотизма стала у нас одна молдаванка. Спокойная, тихая, полноватая девушка. И вот однажды ночью она стучится в комнату к моей Лене и, удивляясь происходящему, говорит: «Вызови „скорую помощь“. Я, кажется, рожаю».
– Чего? – спросонья опешила Лена. – Ты напилась, что ли?
– Нет. Рожаю я.
Вызвали «скорую», хотя в роддом отвезти уже не успели. Родила девушка прямо в комнате.
Общежитие трясло, как негра в сугробе! Как могла она ходить беременной, и никто ничего не заметил?! Как? Да она и сама-то поздно поняла, что с ней. В институте, конечно, случился скандал и встал вопрос: «Кто виноват?» Виновных не нашли. Хотели её выгнать, но потом смирились и оставили. А перед ней встал вопрос: «Что делать?» Вернуться домой – одинокой и с внезапным ребёнком она не могла. Семья её была из Приднестровья, а там так не принято.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Kreol/Strannik
сообщение 1.6.2015, 17:59
Сообщение #11


Очень активный
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 1617
Регистрация: 2.2.2013
Из: Вечный странник,нет мне покоя
Пользователь №: 4592



Репутация:   65  


Поэтому родители девушки настойчиво предлагали ей авантюру: «Приведи хоть какого-нибудь, самого завалящего мужика, – писали они в письмах. – Пройдёшься с ним и с колясочкой по селу, чтоб все видели. Потом вы уедете. А мы скажем, что вы развелись. И все в порядке…»
Однако авантюру проиграть было не с кем. Настоящий отец ребёнка предпочёл оставаться инкогнито, а с другими девушка даже и не общалась. И снова она стала стучаться в дверь к Лене.
– Слушай, а может, дашь своего мужика-то. Я его только покажу, да и все. Родители могут денег дать немного. Ну и отдохнёт хорошо. У нас природа, река, шашлыки.
– Даже не знаю, – честно удивилась Лена, – он не поедет, наверное.
Но всё же она рассказала мне об этом, и я решил откликнуться. Дорогу обещали оплатить, так чего ж не съездить. Девочка взяла с собой для смелости подружку, и втроём мы поехали на село.
Ехали поездом. Не долго, не коротко. Но мне показалось скучно, и уже по дороге я, как неизвестный герой, влез на верхнюю полку к смуглянке-молдаванке, где под унылый стук колёс она отдалась мне ритмично и спокойно.
Родственники встретили нас хорошо. Действительно были и природа, и шашлыки, но… постелили нам в разных комнатах. Мне досталась кровать в комнате её брата, а она с подружкой спала в другой. Ночью я пролез к ним в комнату, наивно полагая, что подруга небольшая помеха для небольшого, но славного Романа, и мы здесь также сможем… как меня жестоко выставили за дверь.
Зато уже утром одна из её младших сестёр вдруг заявила: «Мама, а если они муж и жена, то почему они спят в разных комнатах?» Хороший ребёнок. Умненький. И я тоже сказал: «Да! Почему?» Обеспокоенные репутацией дочери, родители постелили нам в одной. Малина.
…Мешала жизни только сильная жара. По ночам я выходил в сад подышать воздухом и как-то увидел, что в летнем душе, закрытом лишь полупрозрачной клеёнкой, кто-то моется. Оказалось, это наша подружка. Наличие «законной» жены мне, разумеется, не помешало запустить руку за занавес и схватить девицу за ягодицу,
– Рома! – строго и возмущённо зашептала она. – Прекрати немедленно и уйди. Я ещё невинная девушка.
– Да ты что?! – восхитился я.
Буквально на следующий день мы, вместе с братом моей молдаванки, выпивали.
– Слушай, – заявил он в подпитии, – а че это ты мою сестру трахаешь?
– Интересно! – возмутился в ответ я. – А что мне с ней делать ещё, когда она рядом лежит.
Но я понимал, что люди там суровые. И вытворять черт те что безнаказанно не очень правильно. Потому и направил энергию брата в другую сторону: «А ты сам чего теряешься? У тебя вон под носом целка ходит, а тебе хоть бы что. Я тут её пощупал слегка, так она совсем даже и не против».
Мне тут же стало ясно, что зерно упало на благодатную почву. Утром я поспешил заглянуть в комнату к ещё спящей невинности и мимоходом, не удержавшись, просунул руку под одеяло. Грудь поправить. Оказалось – ОНА СПАЛА ГОЛАЯ! «Ага-а-а, – воскликнул я. – Поздравляю!»
Она ничего не ответила. Только брат потом признался, что поздравлять не с чем: «Я, – говорит, – выпил для храбрости. Прихожу к ней и командую: „Раздевайся!“ – „Для чего?“ – „Размножаться будем!“
И она начала раздеваться и плакать. Раздевается и плачет, плачет и раздевается. С недоумением и жалостью он наблюдал за этой трогательной картиной, после чего совесть взяла своё и вместе с ним ушла из комнаты.
Так у них ничего тем летом и не вышло. А вот меня чуть не женили. Поняв, что мужичонка я не самый завалящий, а, практически, орёл, родители девушки начали под меня подбивать клинья. «Ты такой хороший парень, – пели мне по вечерам, – может, останешься? Мы тебе и дом построим, и машину подарим». И все подливали вина, и все подкладывали шашлыков. А на небе роились кустистые облака, в воздухе сгущались стаи крупных стрекоз и… чего там ещё бывает в любовных романах? Короче, чуть не окрутили. Я даже не сразу понял, что все серьёзно. А когда понял…
…И тут Винни-Пух снова вспомнил об одном неотложном деле…
Моя циничная бабушка всегда учила меня: «Ромочка, ты же режиссёр. Это слесари постоянно женятся. А режиссёр подарит девушке цветочек, поцелует щёчку, и ауф-видер-зейн». Быстро, оценив все величие народной мудрости, я отчалил в любимое питерское общежитие, где ждала Лена и… ещё немало симпатичных девочек.
К тому времени я так примелькался в общежитии, что мои частые визиты даже не вызывали подозрений у его жителей. Меня считали своим, и я тоже старательно прикидывался приезжим. Сочинил себе красивую, на мой взгляд, легенду. Что раньше мы с родителями жили в Кызыл-Орде, а потом переехали в Барнаул. Там жили на улице Ленина, которая упиралась в горы, где по ночам орали козлы и мешали спать. Мне очень нравятся необычные названия, и, вообще, я хотел бы жить где-нибудь в Гондурасе, но, к сожалению, не знаю, где он находится. То, что это враньё, и я там даже не был, нисколько меня не мучило. У всех в институте были легенды. Ведь люди собрались творческие. Особенно легендами славились студенты драмы. Так, одна красотка работала под эстонку. У неё был замечательный акцент и такое же потрясающее, никем, кроме неё, не выговариваемое название её родного эстонского городка. Все ей верили, пока однажды не завалилась в гости с деревенскими сумками мама из русского городка Елец и не спалила дочь-«эстонку».
…Итак, баб, как я уже сказал, мы кадрили по-разному. Я часто делал это на общежитской кухне. К примеру, заходил и говорил, что очень хочется есть. Накормите, пожалуйста. Бабы могли дать кусок мяса и отправить восвояси. Но могли и пригласить к себе в комнату пообедать. Это было уже интересным предложением.
Иногда способы знакомства были и вовсе неординарными и нахальными. Например, как-то в один из дней мы с ребятами напились по чёрному. Я остался у них ночевать, потому что уползти домой было просто невозможно. С утра, естественно, всем очень плохо. Болят бошки, ломит ножки. Хочется жрать, а денежек ни у кого нетути. Наверное, я мог поехать домой и поесть, но бросать приятелей не стал и принял волевое решение пойти по комнатам зарабатывать вокалом. Взял с собою товарища. У него, правда, не было ни слуха, ни голоса, но зато была страшная рожа, и он, один из немногих, мог сам передвигаться. И наш дуэт пошёл по этажам.
– Мы бродячие музыканты и хотим заработать на кусок хлеба, – представлялся я каждому открывшему нам дверь. – Пустите нас, мы вам споём.
А в общежитии Института культуры почти в каждой комнате стоит ПИАНИНА. Хоть и раздолбанная, но звуки издающая. В некоторые комнаты нас из любопытства пускали. Интересно, всё-таки. Не каждый день кунсткамера на дом выезжает. Если пускали – я играл и пел, а мой второй голос тоже что-то подвывал и протягивал всем шляпу.
В которую нам из жалости кидали, кто что мог: мелкие деньги, огрызки сосисок, картошку, яйца и другие объедки.
Одну дверь нам открыли две девочки-припевочки. Они нас впустили, но, немного послушав, важно сказали:
– Ребята, вы что, не понимаете, что поёте отвратительно, а играть вообще не умеете?
– Неужели? – изумились мы. – А вы умеете?
– Конечно. Это же наша специальность. Мы – хоровики-народники.
Мы выслушали это со вздохами извинения, за что нам дали таблетки от головной боли и накормили.
А вечером на собранную мелочь мы опять устроили пьянку. И я, задавшись вопросом, где мне сегодня давануть храпака, решил навестить добрых самаритянок. Они открыли дверь и по-доброму, в двух-трех матерных образных выражениях, объяснили, что женская комната вообще не место для ночёвки грязных бездомных кобелей. После чего попытались меня вытолкать.
В неравной схватке – а, может, им и не очень хотелось почувствовать себя амазонками – я прорвался к кровати и завалился жопой кверху. Вынести меня они не смогли. Сказав волшебную фразу «Ну и х… с тобой!», они легли вдвоём на одну кровать, которую я, проснувшись ночью, и взял на абордаж. Девочка, лежащая с краю, не супротивилась. Вторая, у стенки, вообще делала вид, что спит и к происходящему разврату отношения не имеет.
…Снова я появился там через неделю. Но той певички, с которой мы так удачно спелись, не было. В наличии имелась только её соседка, которой я и стал петь серенады. А она начала странно ломаться, как голос парня во время мутации.
– Понимаешь, Рома, – стесняясь, сообщила она. – Я не могу с тобой быть. Я ещё девица.
– А сколько тебе лет?
– Девятнадцать.
– Скока-а? Нет, дай мне мою одежду – я уйду. Я не вынесу твоего позора! В таком возрасте. С таким чудным голосом.
– Позор, ты думаешь? – растерялась она.
– Конечно… Давай выпьем за то, чтобы никогда тень позора не легла на наши седины!
И мы с ней дерябнули. Потом хлопнули ещё. Девушка всё сильнее задумывалась, а может, девятнадцать – это действительно много? А может, и правда – пора. Я подливал масла в огонь, типа, разве же она не знает, что быть девственницей в двадцать – это вообще клеймо. Не нужна никому, что ли? Это не оценят. Она как-то быстро сломалась. Позже она призналась, что её соседка уж очень хорошо отзывалась о моих фантастических способностях. У неё перебывало немало парней, и она в этом точно разбирается. А также посоветовала, что если уж лишаться невинности, то с грамотным парнем.
Это было приятно.
Наверное, слушок, что я умело лишаю невинности, пополз обо мне, и меня пригласила для этой цели ещё одна девочка. Сказала, что до неё, как бы это сказать, дошли слухи о моей компетентности. А она знает, что первый раз важен, и хочет, чтобы все прошло хорошо. К несчастью, когда видишь такое циничное отношение к сексу, ты тоже начинаешь подыгрывать. К тому же, когда она меня встретила, я был не совсем трезв. Чего она в некотором своём волнении не заметила.
– Ну ладно. Раз ты хочешь, давай, – снисходительно согласился я. А чего не согласиться? Идёшь себе по коридору, а тебя зовут девственности лишить. – Девочка ты симпатичная, поэтому работать буду бесплатно. Ну, пошли к тебе.
В комнате я и вовсе заигрался настолько, что все свёл к клоунаде: «Ну, раздевайся. Нет, не так. Медленно. Лучше раком встань…» Потом стал надевать на член очки. Типа, посмотри, кисанька, какого крокодила мы сейчас будем трахать. Так и не довёл дело до конца. И всё же, возвращаясь к вопросу о девственности и целомудрии, – разве можно её считать невинной после такого моего визита?
…Все эти случаи, что естественно, делали меня увереннее и увереннее. Появился сытый цинизм. Так, однажды я заявился к очередной претендентке и, не считая, что нужно тратить время на долгие уговоры, сразу перешёл к делу: «Ну, чего, будем сегодня трахаться?»
– Не, не, не. Посиди лучше, поешь.
Бедная девочка. Всё-таки, я ей тоже нравился.
– Ну ладно. Поем… А трахаться будем?
– Нет.
– Ну ладно. Тогда я ухожу.
– Да подожди ты.
– А чего ждать-то? Пойду. А то так и не потрахаюсь сегодня.
В первый раз я ушёл ни с чем, во второй. А в третий раз у неё сидели подружки.
– Так мы будем трахаться или нет? – снова настойчивым шёпотом сразу возле двери осведомился я.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Kreol/Strannik
сообщение 18.7.2015, 14:26
Сообщение #12


Очень активный
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 1617
Регистрация: 2.2.2013
Из: Вечный странник,нет мне покоя
Пользователь №: 4592



Репутация:   65  


– А просто с нами посидеть не можешь?! У меня же подруги.
– Короче, жду пятнадцать минут, если чёткого ответа не будет, – уйду. Че, актрисок мало, что ли?
Просидел пятнадцать минут. Поболтал с дурами. Посмотрел на неё. Глазами она показала: «Нет». Встал и пошёл к двери. Возле двери меня догнали. Это было согласие.
С этой дамочкой мы встречались ещё несколько лет. Потом у неё появился муж, но нам не было до него никакого дела. Надо заметить, что она была очень раскованна в сексе. Просто класс. Но после секса её сразу хотелось куда-нибудь отправить. Говорить с ней было особо не о чём.
Опытность моя в общении со студентками объяснялась ещё и тем, что этот институт не был моим первым учебным заведением. Как говорилось ранее, за спиной уже была пара лет отсидки на филфаке. Достоинством тёток-филологов было то, что они действительно хотели учиться; недостатком – что, насколько они были умны, – настолько же и страшны. Есть даже старый студенческий анекдот.
Как выбирали королеву красоты филфака. Выбрали настоящую бабу Ягу. После конкурса девочки с физфака и матфака сказали ей: «Какая из тебя красавица, ты ведь такая же страшная, как и мы!» На что она ответила: «Зато на филфаке я самая красивая».
Ещё я короткое время учился на стоматолога, решив идти по стопам матери. Вообще-то мне больше нравилась кардиология, но я тогда рассудил, что стоматология выгоднее. Сердце у человека одно, а зубов тридцать два. Значит, пациенты будут приходить чаще.
Однако быстро разобравшись, что медицина – это не мой конёк, покинул этих юных Гиппократов, но успел познакомиться со студентками. Докторицы сильно отличались от студенток культуры. В «кульке» все были фифочки: главное для них – произвести впечатление. В «мёде» более вдумчивые, серьёзные. Их даже звали по имени-отчеству. Ту, с которой я там сдружился, звали Анна Сергеевна. Она была на две головы меня выше, сейчас из неё вышла бы модель, а тогда мне ужасно льстило, что такая восхитительная дылда общается со мной, презренным.
Правда, Анна Сергеевна, или А.С., без боя не далась мне ни разу. То есть она спокойно впускала меня в свою комнату, мы с ней выпивали, после чего а спрашивал: «Ну чего, будем трахаться?»
– Нет! – в ужасе кричала она и начинала карабкаться от меня по шкафам и по стенам. Залезала под кровать. Я имел её там, где ловил: на шторах или в холодильнике. Для неё это, по-видимому, было как «весёлые старты», и в итоге этого побоища она всегда давала. И, как мне кажется, получала удовольствие. Хотя лежала, как корабельная сосна. По крайней мере, это было необычно, и других таких девчонок, – которые бы дрались, кусались, катались по полу, – у меня никогда не было. Я только читал о таких, которые получают удовольствие от борьбы.
Наша связь закончилась внезапно. Однажды я ехал к ней и увидел, что она идёт с другим молодым ковбоем-рецидивистом. И вот тогда я решил – все!
Но если почти все мои романы – за парой исключений – заканчивались без серьёзных последствий – «подарил цветочек и всё» – то в общежитии народ начинал потихоньку жениться. Так, самый первый мальчик в нашей группе женился на страшной, как крокодил, девочке (вскоре он пошёл в загс и тихо развёлся). Причина браков в общежитии была банальна. Часто мальчик женился на девочке только потому, что она согласилась ему дать, если он женится. Он обещал ей это (в момент перевозбуждения), а потом приходилось расплачиваться. Что же ему делать, если очень хочется. Проституции в те времена почти не было. Точнее, нам она была недоступна. Вот и сходили с ума, совершали глупые поступки, то есть женились.
Ещё сильнее потрясло всех известие, что композитор из Казахстана, прыщавый гений из параллельной группы, – тоже всё. В смысле, вперёд ногами… в ЗАГС. Причём женился на какой-то жуткой – то ли бурятке, то ли монголке – девушке с маленькими хитренькими глазками и с крайне неинтересной, похожей на пингвина, внешностью.
Она, в отличие от симпатичных девочек, – уверенных, что они спокойно выйдут замуж, – относилась к девушкам противоположной категории; а эти всегда сомневаются в замужестве и начинают искать разные кривые пути, как бы и им добиться того же. И пингвиниха стала спать с молодым композитором. По всей видимости, это была его первая, если можно так выразиться, женщина. И единственная, кто не посмотрел с презрением на его невзрачное табло. Этим она его и купила. Они трахались по полной программе в её комнате, только шум стоял и вой. Потом она сумела убедить поэта-песенника, что их бурный тупой секс – и есть настоящая любовь! На каникулах она пригласила его в гости в родной Свердловск. Едва мальчик переступил порог дома, как его пассия звонко и радостно объявила: «Дорогие родители, это мой жених. И у нас с ним будет свадьба!» Несчастный мальчик, конечно же, оторопел от такого поворота событий. Но на него смотрели возбуждённые от волнения родители. К тому же он находился на «вражеской территории». И он сказал: «ДА».
Когда об этом узнали – институт встал на уши. У всех на глаза наворачивались слезы, особенно когда видели, как он, безумный, радуется. Когда они объявили о свадьбе, мы отговаривали: «Подумай, ты сейчас ещё молодой и некрасивый. Но погоди немного, заматереешь, станешь известным, телок у тебя будет миллион. Ты же талантливый и сейчас сам себя губишь». Он отнекивался. Говорил, что раз он обещал, то слова не нарушит. Приличный человек. Наш однокурсник, ездивший к нему на свадьбу, рассказывал, что его мама там рыдала.
Через три года у него уже было двое детей и, соответственно, никаких путей для отхода. «Красавица-жена», которая наверняка не смогла бы долго удерживать его у своих грудей, сумела популярно объяснить своему благоверному, что, если у него будет двое детей, в армию его не заберут. И он влип. Ему стало не до стихов и песен. Надо зарабатывать.
Девушка Артура тоже все серьёзнее прибирала его к рукам. Она вцепилась в него, и он сам втягивался в их совместную жизнь. Она была удобна, прощала практически все: пьянство, загулы. Восхищалась его неслыханным талантом. Дело у них тоже шло к свадьбе.
У меня же в тот момент было несколько параллельных романов. Из них два серьёзных. Один с Леной, а другой – с девушкой, которая появилась в моей жизни ещё раньше Лены. Девица была одной из «моих» девственниц. Я лишил её невинности и обнаружил чрезвычайно сексуального зверька. Она умела трахаться чуть ли не на потолке. Но при этом каждый раз, когда мы вылезали из постели или слезали с потолка, я испытывал непреодолимое желание умчаться подальше…
И потому я подумал-подумал и перевёз Лену из общежития к себе. Жил я тогда у бабки с дедом.
Они не особо возражали, но, заметив мне, что у нас всё-таки «приличная семья», отвели ей отдельную от меня комнату. Дня два или три мы спали в разных спальнях, а потом я сказал: «Всё. Хватит. Жить мы будем в одной комнате». У меня с НЕЙ – серьёзно.

Все течёт и все изменяет…

Иду я вечером по улице и вижу – сидит парень и обнимается с девушкой.
На следующий день иду по той же улице и вижу того же самого парня, но девушка уже другая.
А сегодня парень опять сидит на лавочке, но уже с третьей девушкой.
Выпьем же за постоянство мужчин и непостоянство женщин.
Старинный кавказский тост

– Жених! – кричу я в микрофон, стоя на сцене дорогого ресторана. Меня и ещё двоих моих приятелей наняли для того, чтобы провести свадьбу. – Жених! У тебя ничего не пропало? Невесту собираешься выкупать?
Невеста, совсем юная идиотка, которую мы же сами и похитили (неплохой приработок для артиста), сидит у нас в гримерке, наивно и счастливо предвкушая, как сейчас все гости и суженый кинутся на её поиски.
Как бы не так! Её суженый поворачивается и цинично, ломая столетиями сложившуюся традицию, заявляет: «Пропала? Ну и х… с ней!»
– Как это? Гости дорогие, ребята, надо выкупать невесту! – завопил я, обращаясь к гостям. Иначе может произойти самое страшное!
– Га, га, гы! – залились смехом друзья жениха. – А самое страшное уже произошло: он женился. И выкупать её мы не будем. На фиг нам это надо?
В недоумении и растерянности – неплохой приработок обламывается – я захожу в гримерку. Невеста и мои коллеги смотрят на меня вопросительно.
– Как же это? А что же теперь будет?! – изумлённо спрашивает она.
– Что будет, что будет! Ну трахнем тебя по разу и отпустим, – заявляю я. Люди, давно знакомые со мной, знают, что так я всего лишь невинно шучу.
– Да? – Глаза невесты на секунду вспыхнули. А потом она потупила взор. – Ну ладно. Только чтоб муж не знал.
И САМА сняла трусы.
…Немая сцена…
Мы не знали, как прийти в себя. Перед нами стояло создание в белом, за стенкой гуляла её свадьба, а она смотрела вопросительно на нас и ждала. Мы, конечно, циники. Но для нас это было чудовищно. И в ужасе понимая, что мы не можем её разочаровать, решили… не разочаровывать. А что?! Неплохой приработок для артистов.
После чего невестушка надела трусики и спокойно отправилась догуливать. До сих пор не пойму, что все это значило. Некоторые мне говорят, что она обиделась на жениха и решила тут же, не сходя с места, отомстить. Не знаю. До сих пор. Тогда же был так шокирован, что мне было не до наблюдений за людьми и раздумий на эту тему. Мысли были только о том, как отсюда поскорее унести ноги.
А эта свадьба, свадьба, свадьба, все пела и плясала…
Только она одна и осталась для меня загадкой.
А всего я провёл в своей жизни тридцать восемь свадеб. И, значит, такое же количество раз видел пары, решившие жить вместе. Почти всегда с первого взгляда становилось ясно, что один из супругов – человек неплохой, а второй – «конченая тварь». Даже случайные гости на свадьбе видят это. И звучит фраза, примерно как в чеховской «Анне на шее»: «И чего это милая, такая хорошая за такого-растакого идёт?» Или наоборот: жених – человек замечательный, и все думают: «И как его эта стерва урвала?» Как складывается в дальнейшем их жизнь, я один раз видел, второй раз читал у Чехова. В этих двух случаях человек, бывший очень хорошим, скурвился; «Анна на шее» стала б…ю и стервой. А можно ли вывести тут мораль, что с волками жить – по-волчьи выть, даже не знаю. Всё-таки работал только у богатых людей. Ну, или хотя бы один из супругов должен был быть богатым (как было у Чехова). Ведь бедные не заказывают «звёзд». Наверное, среда, «подпорченная» деньгами, имеет свои особенности.
Ну да и Бог с ними.
…На тот момент, когда лично я обзавёлся «второй половиной», денег ни у неё, ни у меня не было. Нам не снились ни балы, ни свадьбы в дорогих ресторанах с нанятыми музыкантами и тамадой. Нас не держала вместе какая-либо веская причина, кроме любви: например, когда девочка беременеет, а парень ВЫНУЖДЕН жениться. Ничего подобного не было! Нас связывали только чувства.
Мы оба все ещё учились в институте.
Оба придумывали, как заработать. Я пахал, где мог: выступал на пьянках; зажигал с песнями на улицах; несколько раз в неделю выступал в самом модном тогда андеграундном кабаре «Арт-клиника». Помимо этого делал все: торговал газетами, подрабатывал грузчиком и, кстати, одним из первых в этой стране, почувствовал «ветер перемен», стал мотаться в Турцию за шмотками, которые мы с Леной продавали на рынке, несмотря на мороз или жару и насрав на престиж нашего гуманитарного образования. На каникулах мы вместе ездили куда-нибудь отдыхать. Всю Европу проехали автостопом, и нам было наплевать, по большому счёту, на отсутствие комфорта и элементарных удобств. К тому же я всегда был уверен, что когда-нибудь разбогатею. А сейчас – это временно; просто такой жизненный этап.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Kreol/Strannik
сообщение 18.7.2015, 14:28
Сообщение #13


Очень активный
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 1617
Регистрация: 2.2.2013
Из: Вечный странник,нет мне покоя
Пользователь №: 4592



Репутация:   65  


Казалось бы, идеальное сочетание для семьи: молодые люди, оба неизбалованные деньгами, оба равны. Любят друг друга бескорыстно, а значит, и вправду любят.
…Но почему тогда я начал изменять?
Наверное, потому, что мужчина полигамен. Такими нас создала природа. Тут хоть тресни. В свою защиту я могу сказать одно: я не искал возможностей пойти налево. И не бегал за бабами. Уж тем более в первые годы нашей совместной жизни. Возможности сами находили меня. Как говорят: не вор ищет случая, а случай делает вора.
Моя главная профессия – конферанс. Конферанс – это пьянки. Пьянки – это красивые, алчущие удовольствий бабы. Бабы – это невесты, готовые снять трусы, и т.д. и т.п. Если честно, находясь в горячке работы и думая только о том, как сделать так, чтобы людям понравилось и чтобы позвали ещё, я даже не всегда успевал осознать, что изменяю любимой.
Ну, например.
Как-то к нам в «Арт клинику» заявляется центральное немецкое телевидение. Зная, что народ здесь работает самый свободный и отвязный, они говорят, что хотят снять сюжет «Ночь свободной любви в России». Обещают неплохо заплатить. Деньги – это хорошо. К тому же год на дворе девяносто третий, наша страна ещё слыхом не слыхивала о таком виде любовных развлечений. То есть – мы в этом деле будем первые! Для людей творческих самое приятное – возглавить колонну. И мы взялись: пообещали людей собрать и на секс «развести». Кирка Миллер, художник и хозяин этого клуба, сделал из папье-маше огромный фаллос и пошёл с ним наперевес по улицам. Прохожим, как в микрофон, просил дать в него интервью. Те, кто не шарахались и весело реагировали, получали пригласительные на нашу вечеринку. На входе мы раздавали шампанское и водку. Едва собралось достаточно людей, вход в клуб закрыли…
Мы, если честно, тогда не знали, как публику к разврату подтолкнуть; конечно, были разбитной ведущий (то есть я), халявный алкоголь и весёлый негритянский оркестр. Я видел со сцены, что люди зажимаются по углам, но пока до «Ночи свободной любви» мы недотягиваем. Проходит немного времени, я поворачиваюсь спиной к залу, чтобы дать очередные указания музыкантам. Разворачиваюсь и вижу… что мы уже почти приближаемся к цели. Люди стали раздеваться. Но пока все ещё робко. Им нужен последний толчок.
И им стал я!
Вытащил из зала девчонку и прямо на сцене на глазах изумлённых немцев мы с ней все и проделали. Публика, видя такое дело, наконец, осмелела и пошла в разнос. Свершилось.
Знаете, а стране-то, наверное, хотелось свободной любви…
Вот скажите, кто сейчас думает, что это была измена жене? Да это был подвиг! Прорыв сквозь совковую культуру. Попытка стать легендой. Пусть ценой собственной репутации. В сломе моральных устоев тогда и была норма жизни.
Мне вот даже до сих пор интересно, сколько немцы заработали на этом сюжете. Меня потом узнавали, когда приезжал в Мюнхен: «Вы из России. Мы вас видели по телевизору!» Многие из Германии приезжали в клуб, посмотреть на меня.
А я чего… Практически честный семейный гражданин, герой, никогда больше не повторивший такого подвига: а на фиг надо?! Подвиг бывает один раз. И герой должен быть один, потому что если героев много – это уже банда.
И снова ходишь верный.
Ходишь и ходишь… Верный и верный.
Вот так однажды иду себе по клубу и иду. Программа закончилась, а за одним из столиков сидит такая грустная-прегрустная девочка. Все веселятся, а она чуть не плачет. Мне её даже жалко стало. Подсел к ней и говорю: «Может, водочки?»
– Можно.
Надо же, согласна! Заказал – выпили.
– Может, ещё?
– …
– Нужно!
Заказал ещё – выпили.
– А, может, пойдём куда-нибудь, ну и того?… – предложил ей.
– Что, так сразу?
– Ну почему сразу?! Разве я похож на такого циника. Вначале прогулка.
И мы пошли на прогулку: на другой этаж за ключами от чердака. На чердаке прогулка завершилась. Правда, неудачно. Там было очень грязно. Рассыпаны опилки. И мы, повалявшись в них, все ж таки решили пойти в гости к моему другу, который жил недалеко.
Встретил он нас приветливо.
Мне стыдно, конечно перед женой. Но такая бл…ская натура у самца: видит он, что можно телку получить, и ему пройти мимо трудно. Один раз себя можно пересилить, второй, а на третий… Ну невмоготу. Особенно, если свободных баб вокруг, как пчёл на цветущем лугу.
И во второй раз притащил я к тому же приятелю ещё одну куколку из клуба. Восемнадцатилетняя, гибкая, она танцевала, любуясь сама собою, и на лице её читалось: ах, какая же я красавица.
– Ах, как же хорошо вы танцуете! – подпел я её внутреннему настроению, случайно проходя мимо.
– Правда?
Купилась!
– Ну конечно! Ах, вам непременно необходим хороший педагог. Или вы погубите свой талант! – понёс я околесицу – Все ж таки учился на режиссёра, знал нужные термины и научно объяснил ей, до чего она хороша танцует.
– У меня нет денег на учителя.
– Я вас познакомлю с одним. Он посмотрит, если понравится, возьмёт бесплатно. Сделает из вас звезду.
Она меня слушала, раскрыв ротик и растопырив зубки. Господи, как же все самки одинаковы по своей природе. Уж сколько раз твердили миру… Я склеил её точно так же, как и баб в институте. Она повелась на те же приёмы, согласилась пойти к моему другу, которому по телефону – когда она не слышала – я вкратце объяснил суть. Он тут же все просек. Встретил нас в трико, типа, репетировал, и тут же «включил» учителя: «Ну-ка, девочка, станцуйте. А сейчас сымпровизируйте. Я включу вам музыку. Представьте, что вы колосок».
И она стала что-то изображать.
– Так-так, очень хорошо! Разденьтесь.
Она разделась по пояс.
– Нет, полностью раздеваемся. Быстренько. Девушка, времени нет, мне надо репетировать.
Наивная танцовщица, доставляя нам несказанное удовольствие, которое мы оба с трудом маскировали деловитостью, полностью разделась. Он прибавил оборотов: «Что-то не то. Понял! Вам надо намочить волосы, вы не чувствуете своих волос».
И она пошла в ванную.
А мы, уже не удержавшись, заловили её там.
Она была ошарашена. Но, в итоге, ей вроде понравилось.
На что ещё она надеялась?
О, женщины!…
То они всё время думают, как развести мужика; то массово попадаются на самые примитивные приёмы. Впору писать главу «Удочки для дурочки», но что в ней скажешь нового? Если мужчина не ленив, он сам быстро изучает «предмет вожделения» и легко им пользуется. Причём, ему даже не надо быть великого ума. Надо всего лишь научиться нажимать на некоторые рычажочки. «Помни, Урри, у каждого есть кнопка!» И у баб они есть.
Случалось, например, так, что я приводил кого-нибудь к себе домой, заводил в детскую…
– О, у тебя есть ребёнок? – разочарованно спрашивала девица.
– Да, – томно вздыхал я.
– И… жена есть?
– Уже нет. Она поехала с подругой на машине и разбилась.
Смерть вызывала у них сочувствие к пострадавшим, ко мне и ребёнку и радость обладания холостяком. Они начинали говорить, как любят детей и как хорошо, что малыш есть уже «готовый», под себя не ходит.
…Вообще-то, в доме были и женские вещи, и, будь девицы повнимательнее, они бы поняли, что их разводят. Но они видели лишь то, что хотели видеть. А я в этом не виноват. Почему же они утром так удивлялись, когда я будил и говорил: «Собирайся, жена сейчас приедет».
– Какая жена? – ошалело спросонья не понимали они.
– Моя.
– Ты же говорил, что она померла.
– Померла?! Да ты что! Пьяный, наверное, был. Ты больше слушай. Я когда напьюсь, вечно всякую херню несу.
Правда, мне это быстро надоело. Я предпочитаю, чтобы всё было по-честному. Пускай она принимает и любит таким, какой есть.
…А я пока с интересом понаблюдаю за тем, как выходят на эту охоту другие самцы. Их тривиальные приёмы сексуальных игр лично мне видны с первого хода, но бабам, представьте, нет! Я часто бываю потрясён до глубины души! Помню, отдыхал на Красном море, и там инструктором по дайвингу работал араб по имени Али. Всех баб он клеил на одну и ту же удочку. Каждой рассказывал, что у него на протяжении восьми лет была девушка, с которой они любили друг друга. Но он никак не мог накопить денег, чтобы заплатить калым. Они страдали, но не могли даже убежать из дома. Девушка считалась опозоренной, если парень не может заплатить. И вот однажды он почти накопил деньги, на радостях спешил к ней на машине, чтобы и её скорее обрадовать. А она как раз выходила из автобуса. И он её сбил. Она погибла. Он себе места не находит вот уже пять лет, и у него ещё никого не было… О-о-о, какая жуткая история…
Практически каждая туристка, выслушав её, считала своим долгом утешить Али на своей груди. Это происходило примерно три-четыре раза на дню в разных отелях. Одну он трахнул даже под водой на глубине пятнадцати метров. Она в тот день вообще первый раз надела на себя водолазный костюм. Ничего себе нырнула! Но, Боже мой, чем же мог быть интересен этим состоятельным и образованным дамочкам бедный и полуграмотный араб? А поди ж ты! Причём многие телки приехали с мужиками.
Здесь уже можно переходить от темы мужских измен к теме женских. Мы друг друга стоим. Говорю ответственно. В силу профессии, мне пришлось не только самому оказываться в изменщиках, но невольно становиться и свидетелем большого количества супружеских измен.
…Пора бы уже спросить, а куда смотрят их мужья?
Иногда они, конечно, что-то подозревают.
Только что им делать-то? Что, если он её любит и не может без неё жить? Наверное, просто бьёт её. Когда я раньше читал в газетах, что муж избивает жену, уверенно полагал, что он какое-то жуткое чудовище. Зверь! Бьёт женщину! Да как он может поднять руку на это слабое существо?! Но сейчас я думаю: а что ему делать, если попалась такая вот баба? Если он приходит домой и видит, что она лежит с любовником. Убить её?! Выгнать нереально, потому что без неё ему жизни нет. Самое забавное, что нередко и она без него не может.
Нам в институте объясняли, что не всегда, когда мужик бьёт бабу, сторона, получившая увечья, потерпевшая. Наоборот, потерпевшим часто бывает мужчина, который бьёт.
Мне рассказывал приятель, как гулял на одной свадьбе. Разумеется, все напились, стали друг к другу приставать. С ним рядом сидела девушка, которая под столом протянула холёную руку и положила руку ему на ширинку – давай? Они пошли в какую-то комнату, где была свалена верхняя одежда, и там, прямо на шубах все и произошло.
Довольный, он вернулся в зал. Душа хотела продолжения праздника и поделиться с кем-то радостью. Первый гражданин, к которому он подсел с предложением выпить, не отказался. Но мина у гражданина было очень кислой.
– Ты чего такой грустный, случилось чего? – участливо спросил мой приятель.
– Нет.
– Ну, развлекись тогда, давай выпьем. Смотри, какие девчонки. Вон та так сосёт классно. Только что мне на шубах дала.
– Я знаю. Это моя жена…
Хмель куда-то сразу испарился. Веселье тоже куда-то исчезло.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Kreol/Strannik
сообщение 18.7.2015, 14:34
Сообщение #14


Очень активный
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 1617
Регистрация: 2.2.2013
Из: Вечный странник,нет мне покоя
Пользователь №: 4592



Репутация:   65  


Жуткая ситуация. А что делать? Оставлять такую дома? Тогда будет как в анекдоте:
Старенький дедушка приходит в кинотеатр с молодой женой. Едва свет выключается, как она начинает целоваться с каким-то парнем. Зрители шепчут деду: «Смотрите, что они делают». – «Ой, да знаю я. Но такая история происходит каждый раз, когда мы идём в кино». – «Что же вы не оставите её дома?» – «Дома ещё хуже. Дома её вообще е…т».
Ко мне после выступления в клубе часто клеятся бабы, причём пришедшие с мужьями. «Роман Львович, с вами можно встретиться?» – «Уйдите, – говорю, – к чёрту, пока нас не убили». – «Ну оставьте телефон, мы вам позвоним».
Прямо за спинами мужей. Что это, если не вероломство?! Кстати, знаете, почему у всех народов национальность ребёнка определяют по отцу, а у евреев по матери? Я об этом спрашивал у раввина. Он сказал: «Кто мать ребёнка, всегда ясно. А вот кто отец…» Мудро.
…Вроде бы во всей этой катавасии (которая началась случайно, а продлилась много лет) я не стал ещё чьим-то отцом. По крайней мере звонков после той армейской истории не было. Хотя практически все мои незамужние бабы говорили, что беременны от меня. Но эта их беременность каждый раз сама по себе благополучно рассасывалась, едва они понимали, что прибрать меня к рукам не удастся. А тётки всегда хотят прибрать нас к рукам. Когда ты встретился с ней во второй раз, в третий, в четвёртый, она думает, что у вас все серьёзно. И она стразу начинает строить воздушные замки. И думать, как вы поженитесь, как детей назовёте.
Ты тоже думаешь, что у вас все серьёзно, и планируешь с ней время от времени серьёзно трахаться. А если ваши отношения опасно затянулись, надо серьёзно продумать, как их закруглить. Когда-то я услышал выражение, показавшееся мне необычайно любопытным: «Если от вас ушла жена, точно запомните, как вам это удалось». От жены мне избавляться не приходилось. И я никогда не оставлю её. Но вот с любовницами приходиться заучивать: ЧТО её может оттолкнуть от тебя, когда тебе будет нужно, чтобы она из твоей жизни исчезла.
Исчезла до того, как станет опасна твоей семье. Я наблюдал такое у друзей. Когда любовница звонила жене и говорила: «Вася любит меня, а с вами, с женой, живёт только по привычке». Мне таких звонков не хотелось. Я берег семью, хотя старался не обижать любовниц. Говорил честно: «Я на тебе никогда не женюсь… Давай просто позанимаемся любовью».
Женщина сразу не верит в то, что не женюсь. Она крутит, вертит, что-то выгадывает. Пытается преподнести себя как королеву и богиню. Пытается как можно дороже себя продать. Правда… соглашается заниматься любовью, но долго рассказывая, какая она порядочная. И что «такие, как она, сразу не отдаются». И к тому же «у неё был всего один парень». Или два. И обычно её изнасиловали, когда ей было шестнадцать лет, на новогодней пьянке. «Очнулась вся в крови».
И только ты-то и сумел в ней разбудить женщину. И только с тобой секс доставляет ей удовольствие. И только поэтому ты должен на ней жениться.
?????????????????
«Очень хорошо! – говоришь ты. – Но я же сразу сказал, что у меня семья. Давай просто любовью займёмся».
«Значит, не женишься?» – ведёт она свою линию. И, переспросив в последний раз, посылает тебя из своей постели к чертям собачьим.
«Ау-ууу, дорогая, – взываешь ты к её логике, одеваясь. – Но ты сказала, что секс со мной тебе так приятен? Может, того?… Ещё разочек?…»
А в ответ тишина.
Поняв, что нет никаких перспектив, та, в которой «ты разбудил женщину», исчезает из твоей жизни.
Вот поэтому я, да и многие другие самцы, предпочитают ходить налево с замужними бабами. Они идеальны для семейного гражданина. Им не нужны подарки, они ведь не могут притащить их домой. Они не стремятся разрушить твой брак. И ты понимаешь, что она с тобой не ради денег или перспектив, а только ради удовольствия.
О, добрая женщина, как я тебя люблю!
Иногда, конечно, взбредёт в голову мысль, что у неё ведь есть муж. И что мы (я и она) наставляем несчастному рога. Но тебя греет мысль, что, может, он всё-таки умный человек. И если застукает вас (тебя и её), то, скорее всего, если он умный человек, пристрелит именно её.
Как в анекдоте:
– Подсудимый, за что вы убили жену?
– Я застал её с любовником!
– Но вы застрелили её, а не его.
– Лучше один раз замочить одну б…, чем каждую неделю убивать по человеку!
Секс в чужой семье

– Почему вы хотите развестись со своей женой?
– А у неё, гражданин судья, волосы на голове чёрные, а на лобке рыжие.
– Ну и что?
– Мне лично все равно, а друзья смеются.

Глава предыдущая закончилась страшно.
И вообще, измена – для кого-то ужасное слово,
И для меня оно тоже было таковым. Потому что из-за неверности самцы бьют морды бабам, вешаются, стреляются на дуэлях. Сколько людей полегло из-за того, что посмотрели на чужую жену, и сколько – из-за того, что сунулись защищать её честь и своё достоинство.
Но год идёт за годом, век за веком, общество меняется.
И я со временем столкнулся с новой для меня и очень интересной формой супружеского существования…
– Рома! Ты куда?! А продолжение банкета?!
Конечно, эту фразу в тех или иных вариантах приходится часто слышать после программы и клубе. Я не брюзжу. Я, наоборот, надеюсь, что и в дальнейшем буду её слышать. Это значит, что понравилось. Значит, не хотят отпускать. Значит, понесло их в загул и в веселье… Что и требовалось: цель достигнута, работа выполнена качественно.
Ну а я… А мне тоже весело, тоже нередко хочется с ними выпить ещё по чуть-чуть, и вроде нет причин отказываться. Правда, порой составляя компанию «понёсшимся», я не всегда, к сожалению, знаю, куда занесёт меня.
Вот так однажды в Питере подваливают ко мне две явно семейные парочки с предложением поехать к ним, посидеть, выпить. Вроде неплохие ребята. Соглашаюсь. Приехали. Посидели. Выпили. Глаза у меня уже слипаются, делать, в принципе, больше нечего, поэтому я по давней традиции Винни-Пуха «Ну, раз у вас больше ничего не осталось…» потихоньку начинаю собираться в сторону дома.
– Как?! – вдруг возмутились хозяева. – А как же с культурной программой?
– Какой ещё программой? – не въехал я.
– Ну а трахаться, что, не хочешь?
Тут я, признаться, несколько напрягся. Двое мужиков, их жены. «Кого же тут трахать?! – пронеслось в моей стремительно начинающей трезветь голове. – По всей видимости – меня. Но жопу свою я продам очень дорого».
И рванул к дверям.
Там благородного искателя приключений уже ждал сюрприз в лице (морде) злобной псины, – кажется, это был шарпей, – зарычавшей и улёгшейся у двери. Обложили!
Пришлось вернуться.
– Ну ладно. Только я не понял, кого же будем трахать-то?
– А че, тебе наши бабы не нравятся?
Ах вон оно в чём дело, с опозданием сообразил я.
И мы начали!
Трахаясь по всей квартире, то с одной, то с другой, я вроде и получал удовольствие, и всё же порой напрягался. Потому что к моему уху всё время прилипал чей-то муж и горячо нашёптывал: «А ты любишь, чтобы тебе женщина в рот пописала? – „Извини. Я пока и так шокирован и не готов ко всем подвигам сразу“. – „А ты попробуй, попробуй, – прилипал он к другому уху, когда я пыхтел над другой бабой. – Это очень приятно. Тебе понравится. Мне, например, очень“. – „Угу, в следующий раз…“
Выбравшись, наконец, мимо спящего шарпея на ночной воздух, достал из кармана телефон этой гоп-компании, который они мне всунули на прощание, и без сожаления выбросил его. Нет, против пар, практикующих «стенка на стенку», я ничего не имею. Но тут уже чувствовалось: крыша отъехала капитально. В следующий раз они бы точно нассали мне в рот, насрали в уши. А ну их, такие приключения!…
Во второй раз в подобную – хотя более приятную и горячую переделку – я попал так же случайно. И тоже после программы. Только на этот раз я работал не у себя в клубе, а на яхте. Гуляли там семьями. Разумеется, в один прекрасный момент все перебрали. И я в том числе. Слово за слово, – детали уже не помню – как на автопилоте, я стащил трусы с подвернувшейся под руку бабы.
В принципе за это можно получить по морде.
Но тогда ничего подобного не произошло. Более того, другие бабы стали снимать трусы сами, и, оглянувшись, я с удивлением увидел, как вокруг начинается оргия. А раз начинается, то попробуй удержаться и не поучаствовать! Утром разберёмся.
На следующий день, проснувшись к обеду с тяжёлой головой, я стал прикидывать, во что влип? Конечно, именно я помог им дойти до невменяемого состояния и первым начал приставать к чужой бабе, но это же ещё не сигнал для всех приступать к разврату!…Так ничего для себя толком и не решив, вышел на палубу. Будь что будет. Но оказалось, что остальная публика на яхте, расположившись на палубе, спокойно себе загорала. И никто никому не бил морду за вчерашнее, никто ни с кем не разводился. Словно все к порядке вещей. Как будто так и должно быть.
Уже позже я узнал, что они свингеры. Мне стало любопытно, что это за явление такое и как же это может быть. Я все пытался выяснить у одного из мужиков на яхте: «Как же так? Жена у тебя красивая, молодая. Зачем же ты её отдаёшь?» Ответил он очень интересно: «Знаешь, Рома. Пусть лучше её ебут мои друзья, чем мои враги!»
Я потом долго думал: может, он и прав? Может, сейчас он хочет просто получать удовольствие от жизни. Хочет, между прочим, чтобы и жена получала удовольствие. И смотреть на это. Тем более, если есть возможность устроить все органично.
По мнению свингеров, женщина – такой же человек, как мужчина. Она тоже любит трахаться и тоже получает от этого удовольствие. Она – человек, который точно так же любит разнообразие, как и мужчина. Любовь – понятие духовное, а секс, как никак, плотское. Как сказал поэт, все в семейной жизни притирается: еда приедается, жена прие…ывается. Женщина, не получая былого удовлетворения от секса, будет искать его на стороне. Ни один, даже самый потрясающий любовник не сможет быть до бесконечности разнообразным и не сможет тот же размах и качество держать на протяжении многолетней дистанции.
И тут он сворачивает на левую беговую дорожку.
Женщина, повторимся, такой же человек. И точно так же начнёт искать другие пути. Если у супругов появляются различные интересы, рано или поздно, на первом, втором или третьем перекрёстке, их дороги разойдутся. Чтобы этого не произошло, в какой-то момент супруги с беговой дорожки стадиона выходят на оживлённую улицу. Хотя это тот же самый дуэт, но время от времени появляется рядом с ними то один человек, то второй. То мужчина, то женщина. Бегут супруги по-прежнему вместе, но уже в коллективе. И вроде делают они все то же самое, но бежать веселее.
– Рома! Ты куда?! А продолжение банкета?!
…Конечно, кто-то может спросить, а зачем я поехал, незнамо куда?!
Должен сказать, что с годами в моей жизни тоже наступили перемены. Я ушёл из «Арт-клиники», где работал у своих друзей.
И однажды пришла пора начать работать по-взрослому. Нанятым сотрудником; на хозяина; в месте, где меня не знали, где высокие цены, богатые гости, где я не имел права на ошибку. Если бы меня уволили, идти было бы уже некуда. А жена не работала, сидела с ребёнком… Я всё это рассказываю для того, чтобы показать, что и моё психологическое состояние тоже стало другим. Более напряжённым и нервным.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Kreol/Strannik
сообщение 18.7.2015, 14:38
Сообщение #15


Очень активный
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 1617
Регистрация: 2.2.2013
Из: Вечный странник,нет мне покоя
Пользователь №: 4592



Репутация:   65  


Поэтому я не мог после программы спокойно ехать домой в тихую квартиру, ложиться в тёплую постель и, наконец-то, уснуть в тот самый час, когда многие встают на работу. Это было бы бесчеловечно по отношению к себе, любимому! Моя работа накрывает, как наркотик и очень долго плющит.
Но такую серьёзную работу – смешить людей – я выбрал сам. И не думаю менять, хотя теперь уже вижу, что сложно выходить на сцену перед сотней зрителей, зная, что каждый из них беспристрастно оценивает тебя. Ночной клуб – это вам не МХАТ, где зрители сидят чинно и молча. В клубе все, как правило, пьяны, громко разговаривают друг с другом, и овладеть их вниманием часто непросто. Зато, если они чем-то недовольны, громко это выскажут в ту же секунду. Клубная сцена – ежедневный экзамен. Перед программой меня всегда «колбасит». Не могу есть, так как артист должен быть злым и голодным. К тому же знаю, что, если поем, то начну засыпать (как засыпал однажды от усталости, стоя в солдатском туалете).
И этот нервяк – постоянен, хотя выхожу на сцену много лет. Изменилось только одно: сейчас спокойнее отношусь к редким провалам. Раньше себя казнил. Мне казалось, что я сам виноват, – не смог публику завести. Сейчас знаю наверняка, что публика бывает разная. И случаются такие вечера, когда в сумасшедших домах проводятся дни открытых дверей и все «дауны» могут собраться у тебя. Такое случается, но, слава Богу, редко.
Впрочем, даже если прошло на отлично, – все равно «бубенит»! Не могу ничего делать, не в силах ни на чём сосредоточиться. Ложиться спать бессмысленно: все равно не уснёшь. Смотреть кино – нереально: ничего не соображаешь.
Самый простой способ снять это стрессовое состояние – алкоголь. И, конечно же, бабы.
Только, вы меня извините, на нормальную бабу уже нет ни времени, ни сил. И, вообще, где их найти, нормальных, если работу заканчиваешь в два часа ночи? Да они давно спят и видят меня во сне в белых тапочках. Зато вдруг подворачиваются компании и…
– Рома! Ты куда?! А продолжение банкета?!
Конечно, кто-то спросит, а как же жена?

…Кстати, о жене.
Я точно не знаю, но, наверное, никто не обольщался насчёт моей верности. Сама «тихая» профессия – жить на этом разгуле – подталкивает к омуту. Но что остаётся жене: если любишь человека – приходится прощать. Главное, что я никогда не делал ничего цинично у неё на глазах. А, может быть, в этом и заключается любовь. Как культура заключается не в том, чтобы не ругаться матом, а в том, чтобы знать, где это можно делать. И ночевать я всегда приходил домой. Нигде не заваливался спать, как бы мне ни хотелось.
Поэтому, что касается жён, – умная женщина всегда ставит перед собой вопрос: а готова ли она услышать правду? Когда ты вернулся поздно ночью домой, самое простое, что она может спросить: «Где был?»
– На пьянке.
– И бабы там были?
Я честный человек. Могу ведь ответить, что были.
Тогда ей придётся спросить: «И ты с ними спал?»
Я, конечно, начну отпираться. Я – не я, кобыла не моя… Но ведь я буду пьяным, уставшим, как герой того анекдота, сказавший супруге: «Ты же такая умная. Придумай что-нибудь сама». А то и признаюсь, лишь бы дали уснуть.
И ей придётся устраивать скандал.
А зачем?!
Лучше ведь просто сказать мужу, чтобы шёл спать. Лишние вопросы рождают лишние ответы. Женщине не стоит их задавать, если она соображает, в каком мире живёт супруг. Она должна вырулить на верную дорогу и суметь сохранить видимость того, что семья в порядке.
Главное – счастье. А счастье – это когда тебя понимают.

«Кто сегодня дежурит в постели?»


И шёл Адам по райскому саду. И выпало у него ребро. И сказал Адам: «БЛ-Я-Я-Я-ДЬ!» И стало так…

«Га-га-га! Ха-ха-ха! Ох, ых!» – слышу я у себя за спиной дикий бабский хохот, и на ярко освещённую сцену прямо во время моего монолога на железном подносе выезжает самая толстая и безобразная из моих танцовщиц, нанятая исключительно для гротеска, по имени Климакс.
– Уйди, чудовище! – пытаюсь я хоть как-то обыграть происходящее безумие. – Сейчас не твой выход.
– Га, га, га! – не успокаивается она и, заваливаясь на спину, потрясывает жирными ляжками. Ей хорошо. Она нахрюкалась в гримерке и уже совсем не понимает, где она и что она.
Чтобы как-то выйти из этого дурацкого положения, я задаю публике вопрос: «Что это такое: на свадьбе пьяное, в кружевах, по полу катается и хохочет?» Правильный ответ – «Невеста». Народ смеётся. Климакс тоже угорает. Я пытаюсь пинками её вытолкать за кулисы, при этом ещё продолжая одну из долгоиграющих баек.
Но даже моего проверенного опытом многочисленных пьянок мастерства недостаточно, чтобы заткнуть незатыкаемое, и унять неунимаемое, и впихнуть за кулисы невпихиваемое. Ситуацию спасает только убеждение зрителей, что так оно и задумано. Правда, ненадолго. Климакс пьяна не по-бутафорски. И вскоре все с интересом наблюдают за неожиданным зрелищем: как Трахтенберг будет справляться с пьяной безумной бабой… Ничего, справлюсь. Может, и не сегодня. Ну так завтра она будет уволена.
Слава Богу, такой случай был у меня единственный. В основном же стриптизерки, при всём моем нежелании называть их артистками, все равно имеют отношение к нашему шоу-миру: к миру шоу-бизнеса, к сцене, к блеску, к мишуре. Собственно, они этой мишурой и являются. Но несмотря ни на что, они все равно более высокоорганизованны, чем человек со стороны, так сказать, из зала. Так, один наш гость перебрал и, выползая на сцену, видимо, почувствовал себя гимнастом и решил сделать стойку на руках. Акробат из него вышел херовый, и в итоге пришлось вызывать «скорую». А стриптизерки – хоть и стоят в самом низу артистической иерархии, – такого не выкинут, и даже находясь в совсем свинском состоянии, очень редко падают в зал со сцены. Но и то – это уже не скотское опьянение, а стадия дымковской игрушки, то есть когда они могут пускать только дым изо рта. И за это я им благодарен. Они составляют часть моей программы и намного артистичнее и собраннее, чем какие-нибудь шлюшки-модельки (об том расскажу чуть позже)… Но это все, конечно, не самое главное.
Я взялся рассказывать о специфике своей службы, чтобы постепенно перейти к специфике служебных романов. Служебные романы ни в коем случае нельзя путать просто с романами на службе. Время от времени я уезжаю на гастроли в другие города, меня приглашают провести корпоративные или семейные пьянки. Все это разовые заказы и левый приработок. Случайные халтуры, на которых возможны случайные связи. Потому что почти везде, конечно же, есть возможность склеить какую-нибудь бабу. А то она и сама приклеится, а то и целая компания. Такая уж работа – ты заказчиков не выбираешь. Только они тебя. Но все эти связи, как правило, – случайные, хаотичные, непостоянные. Понеслась душа в рай – и ты вслед за ней. Романтика. Ну а теперь вернёмся к повседневной рабочей жизни. Моя основная служба – сцена моего клуба. И у меня «на службе» есть целый штат «служебных единиц»: танцовщицы стриптиза. В их замечательном окружении мне приходится трудиться систематически и еженощно (я не виноват, график такой). И что касается их, – то с ними так нельзя: чтобы просто «выпили – погуляли – разбежались». С ними необходимо работать дальше. И если что-то вдруг произошло у тебя с тёткой с работы, то потом придётся придумывать дальнейший план совместного существования, в котором всем было бы хорошо. Некоторые самцы вообще предпочитают не заморачиваться и в «своём болоте» никого не ловят. Я не такой.
Ну конечно, для правильного ведения служебных романов надо вначале хорошо изучить соперника, не лениться, и полученный опыт много вам даст.
За что мне, по большому счёту, нужно благодарить стриптизерш, так это за одну важную вещь. Они показали мне, что женщина – такое же животное, как и мужчина. Она, то есть человечица, точно так же хочет трахаться! И она, то есть баба, точно такое же сексуально-озабоченное создание, алчущее удовольствий.
Просто обычные тётки в обычной жизни обычно сей факт тщательно скрывают и обычно лицемерят: «Это только вы, мужики, грязные скоты, думаете лишь о сексе. А нам он не нужен!» На самом деле – это просто пиар. Просто они так набивают себе цену, преследуя две банальные цели: либо развести тебя на деньги (типа, раз секс нужен тебе – платишь ты), либо, что ещё хуже, выскочить за тебя замуж (вот тут они уже изо всех сил доказывают, что порядочные). Доказывают со слезами на глазах, с истериками, с заламываниями рук и ног, выкручиванием пальцев, дополненным грудными стенаниями. Сара Бернар, по сравнению с ними, актриса самодеятельного театра студии при заборо-строительном ПТУ.
Что касается стриптизерок, то в отношении меня эти цели разбивались о две железобетонные стены: я женат и не подаю, ибо сам сир и наг. Что же касается денег, то брать их с меня, человека, дающего им работу и решающего их проблемы, во-первых, грешно; во-вторых, нереально; в-третьих, самонадеянно и глупо. Наверное, поэтому – выгадывать все равно нечего – они и были честны со мной: откровенно говорили о своих желаниях, что у женщин бывает редко, спрашивали совета – давать этому или тому, и т. д. Не раз, кстати, случалось, что подходила ко мне девочка и шёпотом просила: «Ромка, у меня три месяца парня не было. Хочу, понимаешь, секса. Я сегодня всю ночь не спала, все думала. Может, давай, а?» – «Ну давай, – соглашался я. – Ты, конечно, не королева красоты, зато я Бэтмэн и всем помогаю. Раздевайся».
А почему не помочь? Мы же друзья.
Сейчас я уверен, что стоит после программы сказать: «Бабы, пошли ко мне пить!» – и они пойдут. Они все равно пьют во время работы, почему бы не продолжить и после? Потом в разгар пьяного веселья можно спросить: «Ну, кто пойдёт со мною в спальню?» Самая шустрая, находчивая и весёлая скажет, что она. Уламывать её не надо. Сама запрыгнет на тебя, кончит, слезет, скажет спасибо и предложит позвать кого-нибудь ещё… Если, конечно, надо…
Ну разумеется, все это большой секрет нашего маленького коллектива. И, разумеется, такой прекрасный гарем создавался не сразу. Начало моей клубной карьеры вспоминается с ужасом. В тот трудный момент мне недоставало знания жизни и женской психологии, чтобы клеить танцовщиц. Да мне вообще было не до них. Я тогда тарахтел со сцены без умолку ровно четыре часа. С десяти до двух ночи. Микрофон был на шнуре, и его приходилось таскать в руке. Радиомикрофон стоил денег. И несчастные 800 долларов повергали хозяина то в уныние, то в ярость, хотя даже за одну программу он на мне зарабатывал намного больше. Музыку ставила барменша, которой я кричал через весь зал. Бабы танцевали по три танца кряду, а потом отдыхали. Я не отдыхал совсем. Они зарабатывали деньги, а я отсасывал… Но всё же, несмотря на ряд трудностей, думаю, именно эти годы были самыми зажигательными в моей карьере. У меня было желание выплеснуть все, что я знал, на зрителя, хотелось признания и любви (зрителя к артисту), творчества и совсем-совсем немного денег, чтобы случайно не умереть от голода. Каждый день тогда отличался от предыдущего; как брат от сестры. Иногда вся программа состояла только из шутовской поэзии, и не было ни одного анекдота за весь вечер. Иногда только из афоризмов. Или только из анекдотов.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение

2 страниц V   1 2 >
Ответить в данную темуНачать новую тему
1 чел. читают эту тему (гостей: 1, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0

 



Сейчас: 29.3.2024, 1:44

Пикап(pick up), Соблазнение, Отношения, Личностный Рост, Бизнес, Предпринимательство, Лидерство, Менеджмент, Маркетинг, НЛП, Психотехнологии, Уникальные материалы и авторские статьи, Ответы профессионалов, Рекомендации мастеров, Ответы на ваши вопросы, Мотивирующее окружение, Хорошая среда для вас
Добро пожаловать на форум Будь Альфой.


Яндекс.Метрика