Книга Карла Клаузевица "О войне", Любовь-война.А на войне как и в любви все средства хороши... Опции

[Kreol/Strannik]

Да,да,да - как часто люди произносят эти слова, что на войне как и в любви бла бла бла

А как оно собственно на войне-то?

Многие тут же станут вспоминать крутые блокбастеры (самое близкое к этому,что есть в памяти), где коварный Альтрон хочет поработить землю, ну а отважные мстители в количестве 7 человек дадут ему бой. Или что еще вероятнее боевики времен 90-ых годов, не более содержательные.

Краткое содержание такого фильма примерно такое:

Вначале показывается жизнь главного героя, он пьет/отдыхает/мается хуйней/погряз в бытовухе и т.д.
Далее происходит какая нибудь фигня, по типу к Земле летит астероид/Злой гений решил установить мировое господство.
Далее должно быть много жертв, чтобы было видно какой массовый п*здец ожидает планету, и на сколько мировые державы бессильны перед ним.
Затем у нашего героя для большего трагизма должны грохнуть бабушку/друга/кота/девушку/морскую свинку
Собственно после этого главный герой выходит на сцену, чаще всего раздает п*издюляторов мелкой группке захватчиков мира (чтобы мы уже видели какой он крутой)
Далее вся планета (зрители) ждут, как же он решит-то проблему
По середине сюжета обязательно должна появится телка, желательно с милым личиком, средней величины сиськами и четкими ножками.
Наш герой успеет с ней поцеловаться/трахнуться уже на вкус режиссера.
А потом... ее похитит главный злодей, который понимает что главный герой один его возьмет и победит.
Крутое мочилово.
Крутая п*издилова.
Плохие плотно отгребают.
В конце фильма трагическая сцена, где герой вот вот потеряет телку или погибнет сам.
Мочилово меж главными героями в котором "наши победили"
Наш герой с новой телкой как и вначале фильма приходит помянуть бабушку/друга на кладбище/купить нового кота/вспомнить убитую бывшую/купить морскую свинку

Конец

На самом деле правила любой войны пишутся человеческой кровью.

Да, малочисленный но хитрый противник может победить армию значительно больше себя, применив верную стратегию и тактику боя,но правила ведения мелких сражений и крупных не сильно изменились со времен 14-18 века.

Если у одно соперника на одном направлении стоят 10 воинов, а у другого 50 и они находятся в равных условиях - чуда не произойдет. и бой закончится быстро при потерях 10 с одной стороны, и 2-3 с другой.

Конечно люди вряд ли задумываются об этом, потому что наше сознание напичкано разного рода шаблонами и моделями вбитыми в массовое сознание в том числе и кинематографом.

Увы - но многое из того что люди принимают за истину миф.
На войне да, оно как и в любви - ну или почти.
Только что ты знаешь о взаимоотношениях и любви?
Тоже возьмешься вспоминать шаблоны и клеше из книг/фильмов/сериалов/какой нибудь передачки сродни "понять и простить"?

Именно по этому ты и оказался на этом форуме и в этом разделе, потому как вояка из тебя хреновый как и любовник.

Правила соблазнения - различные тактики и стратегии с девушками во многом, как и правила на театре военных действий пишутся кровью (образно).
Только отойти от клеше из синематографа сложно, я тебя понимаю.


Как ты понял данная книга о войне. Есть и похожие книги скажем искусство войны - ]]>http://bealpha.com/component/option,com_re...fileinfo/id,63/]]>

Только в этой книге, раскрыты приемы и тактики ведения боя одного полководца. Да, она по прежнему актуальна и подается и на бизнес-тренингах и семинарах, и на форумах по личностному росту.

Книга Клаузевица круче. В ней собраны сценарии сражений почти за пять веков. Тактики,стратегии, исходы боя и объясняется сама философия войны.

Впервые я прочитал книгу Маркетинговые войны, в которой как раз было полным полно цитат из данного опуса. В ней сравнивался театр военных действий, с театром конкуренции на рынке тех или иных продуктов.
Любовной книги, где бы так сравнивали два театра увы нет.

НО!

Эта книга безмерно эффективна для того, чтобы ты посмотрел на искусство войны со стороны.

Оно не очень-то и сильно отлечиется от любовного, за исключением "средств" пожалуй. А тактики и стратегии все те же самые.



Для парней - книга будет в подавляющем большинстве интересна. Потому что в каждом из нас живет воин, пусть он и зарыт где-то глубоко внутри нас. Книга идет сравнительно легко, и впечатления от прочтения "не зря читал - книга вестч"

Девушкам - книга покажется одной из самых скучных книг на свете. Со времен школы еще помню, когда заставляли читать "войну и мир" ныли все. Девушкам совершенно было наплевать на то где когда и куда напал и кто где и как вел бой. Зато амурные приключения героев схватывались быстро,ну и наоборот. Все мальчики в детстве играли в танчеки, войнушки, пистолетики - а интерес ко всяким взаимоотоношениям пришел намного позже. Так что... Если тебя прикалывают подобные опусы - и ты и сама была не прочь поиграть с мальчиками в танчеки, потому что тебе были интересны сами танки (не мальчики) книга тебе понравится. Если нет - я тебя предупредил.


Книга хороша для личностного роста и общего развития.


Приятного чтения.

[Kreol/Strannik]

Глава четвертая.
Методизм




Чтобы отчетливо уяснить себе понятия метода и методизма, играющие на войне такую важную роль, мы должны разрешить себе беглый взгляд на логическую иерархию, которая подобно властям предержащим управляет миром действия .
Закон самое общее, и для познания и для действия в одинаковой мере истинное, понятие заключает в своем буквальном смысле нечто субъективное и произвольное, но несмотря на это выражает как раз то, отчего зависим и мы и все предметы, вне нас находящиеся. Закон как предмет познания есть взаимоотношение вещей и их воздействий; как предмет воли он определяет действие, и в этом случае равнозначущ повелению и запрету.
Принцип есть такой же закон действия, но не в его формальном, окончательном значении; он представляет лишь дух и смысл закона; там, где многообразие действительного мира не укладывается в законченную форму закона, принцип предоставляет суждению большую свободу при его применении. Так как самому суждению предоставляется мотивировать те случаи, где принцип неприменим, то последний является подлинной точкой опоры и путеводной звездой для действующего лица.
Принцип - объективен, когда он явл яется результатом объективной истины, и тогда он имеет силу в одинаковой мере для всех людей. Он субъективен и обычно называется максимой (maxime), когда он содержит субъективное отношение и когда он следовательно имеет известную силу лишь для того, кто его себе создал.
Правило часто понимается в смысле закона и является в таком случае равнозначущим принципу, ибо говорят: нет правила без исключений, но не говорят: нет закона без исключений; это является признаком того, что, имея в виду правило, оставляют за собой большую свободу в его применении.
В другом смысле правилом пользуются как средством опознать более глубоко скрытую истину по какому-нибудь единичному, более внешнему признаку, дабы связать с этим одним признаком закон, действие которого распространяется на всю истину в целом[45]. К этой категории принадлежат все правила игры, все сокращенные приемы математики и пр.
Положения и наставления - это такие определения действия, которыми затрагивается множество мелких, ближе указующих путь обстоятельств и которые слишком многочисленны и незначительны для включения их в общий закон.
Наконец метод, способ действия - это избранный между несколькими другими, постоянно повторяющийся прием, а методизм заключается в том, что деятельность определяется не принципами или индивидуальным наказом, а применением установленных методов. Тем самым необходимо, чтобы случаи, подведенные под такой метод, предполагались одинаковыми в своих существенных чертах; так как все случаи одинаковыми быть не могут, то важно, чтобы таких одинаковых случаев было возможно больше; другими словами: чтобы метод был рассчитан на наиболее вероятные случаи. Следовательно методизм основан не на определенных конкретных предпосылках, а на средней вероятности повторяющихся случаев и направлен на то, чтобы установить среднюю истину, постоянное, однообразное применение которой вскоре приобретает до некоторой степени характер механического навыка; необходимые действия выполняются почтя бессознательно .
Понятие закона в смысле познания на войне является почти лишним, ибо сложные явления войны недостаточно закономерны, а закономерные недостаточно сложны, для того чтобы посредством этого понятия можно было достигнуть чего-либо большего, чем простой истиной. А там, где простого представления и простых слов достаточно, усложненные, высокого ранга представления и слова становятся вычурными и педантичными. В отношении же действия понятие закона не может быть использовано теорией, ибо при изменчивости и многообразии явлений ведение войны не знает утверждений, достаточно общих, чтобы заслужить названия закона.
Но понятия о принципах, правилах, положениях и методах необходимы для теории ведения войны постольку, поскольку они ведут к положительному учению, ибо в последнем истина может принимать лишь эту кристаллизованную форму.
Ввиду того что тактика есть та часть ведения войны, в которой теория скорее может выработаться в положительное учение, эти понятия и будут в ней чаще встречаться.
Не употреблять кавалерию без нужды против еще не расстроенной пехоты; стрелять лишь с дистанции, обеспечивающей действительность огня; приберегать по возможности силы к концу боя - все это принципы тактики. Все эти положения не являются абсолютно применимыми в каждом отдельном случае, но они должны быть всегда в сознании действующего, дабы он не упустил использовать содержащуюся в них истину в подходящей для того обстановке.
Когда по неурочной варке пищи в неприятельском отряде заключают об его скором выступлении, когда умышленное выставление войск на открытом месте во время боя дает указание на демонстративный характер атаки, то этот способ познания истины можно назвать правилом, ибо на основании одного видимого признака заключают о намерении, к которому этот признак относится.
Если существует правило - атаковать с удвоенной энергией противника, как только он начинает снимать свои батареи, то с этим единичным явлением мы связываем определенный ход наших действий, направленный на разгаданное нами таким путем общее состояние противника; мы полагаем, что он намерен уклониться от продолжения боя, начинает отступать и в этот момент неспособен ни оказать достаточное сопротивление, ни уклониться в должной мере путем отступления.
Положения и методы вносятся в обиход ведения войны практической теорией, подготовляющей войну, поскольку они привиты как действенный принцип обученным вооруженным силам. Все строевые уставы, наставления по обучению и устав полевой службы представляют собой положения и методы; в строевых - преобладают первые, в уставе полевой службы - вторые. С этими указаниями связывается подлинное ведение войны, оно их воспринимает как установленные способы действия; в качестве последних они должны включаться и в теорию ведения войны .
Но деятельность по использованию вооруженных сил остается свободной; здесь не может быть официальных положений, т.е. определенных наставлений, так как такие положения исключают свободу использования сил. Но методы, напротив, являясь общим способом выполнения встречающихся задач, рассчитанным, как мы сказали, на наиболее вероятные случаи, и представляя доведенное до практики господство принципов и правил, могут конечно найти себе место в теории ведения войны, поскольку их не выдают за то, что они собой не представляют; их нельзя считать абсолютными и необходимыми системами действия, а лишь наилучшими общими формами, которые предлагаются на выбор и к которым можно непосредственно обратиться вместо принятия индивидуального решения.
Постоянное применение методов на войне нам представляется крайне существенным и неизбежным; вспомним, как часто приходится действовать на основании одних лишь предположений, или при полной неизвестности, ибо неприятель всячески мешает нам узнавать все обстоятельства, которые могут влиять на наше решение, и не хватает времени для их опознания; но если бы мы действительно ознакомились со всей обстановкой, то все же оказалось бы невозможным соответственно соразмерить наши распоряжения, которые не могут быть настолько сложными и далеко идущими; в результате наши мероприятия всегда должны быть рассчитаны на известное количество различных возможностей. Будем помнить, сколь бесчисленны все мелкие обстоятельства, которые сопровождают каждый конкретный случай и с которыми следовательно надлежало бы считаться, поэтому нет другого исхода, как мыслить их перекрывающими друг друга и строить все свои распоряжения лишь на общем и вероятном. Наконец не будем упускать из виду, что при прогрессивно возрастающем с понижением должностей числе вождей подлинной проницательности и подготовленности к суждению каждого из них может быть предоставлено все меньше места, по мере того как деятельность спускается на низшие ступени иерархии; ясно, что там, где нельзя предполагать никакого иного понимания, кроме подсказанного знанием уставов и опытом, этому пониманию надо придти на помощь соответствующим методизмом. Он даст точку опоры их суждению и в то же время будет служить сдерживающим началом против фантастических, искаженных воззрений, которых приходится особенно опасаться в области, где опыт дается так дорого.
Помимо этой неизбежности методизма мы должны признать, что он приносит и положительную выгоду. А именно - постоянно повторяющимся упражнением в тех же формах достигаются известная быстрота, отчетливость и уверенность в вождении войск, что уменьшает естественное трение и облегчает ход машины.
Таким образом метод будет применяться тем чаще и с тем большей неизбежностью, чем ниже по ступеням должностей будет опускаться деятельность, на пути же вверх применение его будет сокращаться и совершенно исчезнет на высших постах. Поэтому он найдет себе более места в тактике, чем в стратегии .
Война в ее высшем понимании состоит не из множества мелких событий, которые перекрывают в своем разнообразии друг друга и над которыми, худо или хорошо, можно господствовать при помощи более или менее удачного метода, но из отдельных крупных, решающих событий, каждое из которых требует особого, индивидуального подхода. Это не поле стеблей, которое можно хуже или лучше косить без разбору более или менее подходящей косой, но это - большие деревья, к которым надо подходить с топором обдуманно, в соответствии со свойствами и направлением каждого ствола.
Как далеко может быть доведено применение методизма в военной деятельности, это конечно решает не непосредственно ранг или занимаемая должность, а существо данного дела; лишь потому, что высшие посты охватывают наиболее широкие виды деятельности, методизм в меньшей степени их касается. Постоянный боевой порядок, постоянная организация авангарда и сторожевого охранения, это - методы, которыми в известных случаях полководец связывает руки не только своим подчиненным, но и самому себе. Правда все это может быть изобретено и самим полководцем в соответствии с конкретной обстановкой; но, поскольку эти тактические формы основаны на общих свойствах войск и оружия, они могут сделаться объектом теории. С другой стороны надо решительно отвергнуть всякий метод, которым вздумали бы предопределять планы войны или кампании и поставлять их как бы штампованными из-под станка.
До тех пор пока не существует приличной теории войны, т.е. разумного рассмотрения ведения войны, методизм будет сверх меры захлестывать и высшую деятельность, ибо люди, занятые этим кругом деятельности, не всегда имели возможность подготовить и развить себя научными занятиями и более высокими жизненными переживаниями. Они не могут ориентироваться в непрактичном и противоречивом резонировании теории и критики, но присущий им здравый смысл отвергает его; в результате у них не остается иногда разумения кроме разумения опыта; отсюда и в тех случаях, которые требуют свободного, индивидуального подхода и допускают таковой, они охотно применяют те средства, которые им дает опыт, т.е. подражают характерному образу действий полководца, из чего сам собою получается методизм. Когда мы видим, как генералы Фридриха Великого постоянно применяют при атаках так называемый косой боевой порядок, как генералы французской революции пускают в дело охват длинными боевыми линиями, а питомцы Бонапарта с кровавой энергией атакуют сосредоточенными массами, мы узнаем в повторности приемов явно усвоенный метод и следовательно видим, что методизм может доходить и до самых высших сфер командования. Если более совершенная теория облегчит изучение ведения войны, воспитает ум и суждение людей, вознесенных на высшие посты, то методизм не будет распространяться так высоко, а поскольку методизм останется все же неизбежным, он по крайней мере будет черпать свое содержание из теории, а не будет заключаться в одном слепом подражании .
Как бы прекрасно ни вел свое дело великий полководец, все же в том способе, каким он это делает, есть нечто су6'ективное, и если у него есть своя манера, то в ней отражается добрая доля его индивидуальности, а последняя может далеко не согласовываться с индивидуальностью того, кто подражает этой манере.
Между тем было бы невозможным и неправильным совершенно изгнать из ведения войны субъективный методизм или манеру. На нее надо смотреть как на выявление влияния, оказываемого индивидуальностью данной войны в целом на отдельные ее явления. Только таким путем можно удовлетворить особые требования данной войны, не предусматривавшиеся и не рассматривавшиеся теорией. Совершенно естественно, что революционные войны имели свой способ действий, и какая теория могла бы предвидеть вперед их особенности? Но зло заключается в том, что такая, вытекающая из конкретного случая манера сама себя переживает, оставаясь неизменною, в то время когда обстоятельства незаметно уже изменились; этому-то и должна помешать теория своей ясной и разумной критикой. Когда в 1806г. прусские генералы, принц Людвиг - под Заальфельдом, Тауэнцин - у Дорнбурга под Иеной, Граверт - впереди Каппельдорфа, Рюхель - позади той же деревни, бросились в косом боевом порядке Фридриха Великого в открытую пасть гибели, то тут сказалась не одна лишь уж пережившая манера, но полнейшее скудоумие, до которого когда-либо доходил методизм. И они погубили армию Гогенлоэ так, как никогда еще ни одна армия не бывала погублена на самом поле сражения.